Александр Лурье. “Похищение в Европу”
“ПОХИЩЕНИЕ В ЕВРОПУ”
“Когда хочется плакать, не плачу”
I
…ОН проснулся внезапно от охватившего его неосознаваемого животного ужаса. Свинцовая безделушка, мерно тикающая где-то в желудке. Как когда-то перед экзаменами. Давно этого не бывало. Разве когда снилась Орбо-Нова… Если бы вспомнить, что же это было.
Сбросил холодное от пота одеяло, встал, на качающихся, неверных со сна ногах добрел до холодильника. Причмокивая и сглатывая слюну от предвкушаемого блаженства, достал банку пива, но, оттягивая наслаждение, откупоривать не стал. Наощупь доковылял до кресла, завернулся в плед и только тогда сделал глоток. Подумалось: "И это тоже Свобода!", но как-то лениво, нехотя. Нашарил сигареты, закурил и машинально заметил время: 3.37. Фу, вроде успокоился… Что же все-таки приснилось?
Это ощущение размазанного по времени взрыва, эта накатывающая тошнота страха — к чему, чего вдруг? Так, обычные проблемы: платежи, отсрочки, кредиты, проценты, индексация, кошка нагадила соседу под дверью, Надзиратели проверяют К-коэффициент. Что еще в списке претензий? Отвечаем: все обязательства аккуратно выполняются и, вообще, полный ажур, насколько это, в принципе, возможно; с кошкой проведена воспитательная работа, ей поставлено на вид — подтверждение с подписями двух независимых свидетелей; Господам моим Надзирателям дано Превентивное Подтверждение Ненарушения Криминогенного Статуса. Есть вопросы? Есть… Что ты видел сейчас во сне?
Обжигая пальцы, раздавил сигарету, подошел к окну, осторожно поднял шторы. Уф, слава тебе, Господи, дождь. Это всегда так успокаивает. Мельчайшие хрусталинки мелодично сыпались из ярко-сиреневой бездны, как будто в том, небесном театре оборвалась главная люстра. Город Башен полыхал огнями. Привычный и ненавистный. Ставший знакомым и оставшийся чужим. Впрочем, может ты сам в этом виноват? Все равно, тюрьма. Все равно, убежище. И жизни в нем не было, и смерти не будет. Додумав это, удивился: "Как знать?"
Высунул руку в окно, она наполнилась тепловатой небесной слезой, отер лицо. Еще раз посмотрел, прощально, на башни, холмы, огни, сделал последний глоток и пошел спать, ОН уже твердо знал, что у НЕЕ что-то случилось…
Утром для подстраховки позвонил ЕЕ Подруге. Делать это надо было осторожно, учитывая разницу времени и ревность мужа.
— Привет, как дела, муж не слышит?
— Да так, все по-старому, он уже на работе.
— Ой, так я тебя разбудил? Извини.
— Да нет, все нормально, уже и так пора вставать, час дня,
— Знаешь, чего я тебя беспокою: давно от НЕЕ писем не было?
— Пожалуй, месяца три. А что?
— У меня предчувствия нехорошие…
— А у тебя бывают другие предчувствия?!
— Не об этом речь. Но все же — ты ЕЕ Подруга, ты должна знать.
— Ты сам прекрасно знаешь, как она любит писать.
— Но у НЕЕ все нормально?
— Тебя интересует вышла ли ОНА замуж или родила ли ребенка?
— Меня интересует как ОНА живет!
— Думаю, что хорошо, ОНА иначе не умеет. Если хочешь — съезди и проверь! Чао!
"И чего это она взъелась? С левой ноги, что ли встала? А, понятно — муж не ночевал. У каждого свой крест. А это идея — взять, да и поехать. Сколько я там не был — двенадцать лет, нет — десять, точнее — почти одиннадцать", — размышления в такт движениям челюстей под приглушенный аккомпанемент воркующего говоруна: очередной конфликт в Проливе; Главный Младший Брат объявляет о 14-ом решающем этапе войны за Освобождение; взбесилась собака Большого Белого Вождя, ветеринары в недоумении; Черные Шляпы забросали камнями квартал проституток в Гавани, раненых нет, но более десятка нападавших захвачены в плен, идут переговоры; компетентные источники утверждают, что Орбо-Нова в ближайшее время вернется к идеологии Верного Пути и Стальной Вал снова замкнется; самый длинный огурец выращен…
Это и было необходимое условие для действий. Надо ехать. Ввязаться в бой, а там будет видно. Но прежде было необходимо использовать последний шанс решить все миром и зайти к Надзирателю.
II
ОН знал Надзирателя уже не первый год и понимал, что ничего хорошего ожидать не приходится. Это же понимал и Надзиратель. Но началось все с официального ритуала.
ОН приоткрыл дверь, отвесил глубокий поклон и мелким церемониальным шажком, едва ли не вприсядку, двинулся через всю комнату к столу.
— Дай, вам Бог здоровья, Господин Мой Надзиратель, — почти запел ОН бархатистым, вибрирующим от якобы нескрываемой радости голосом. — Как поживают дети ваши, да будут благословенны их дни? Как здоровье супруги вашей, изысканнейшей из прекраснейших, да будут благословенны ваши ночи…
Однако Надзиратель не был расположен продолжать процедуру,
— Бросьте свои штучки! Мы знакомы не первый день.
— Именно так, — все еще бодро, но, уже предчувствуя неприятности, подтвердил ОН.
— … а, точнее говоря, — невозмутимо продолжил Надзиратель, — ровно десять лет.
— Какой прелестный юбилей! — Тоном великосветского болвана заметил ОН. — Как мило с вашей стороны, что вы все это помните.
— Не ерничайте! Это не к лицу человеку, потратившему десять лет своей жизни на нарушение Закона и десять лет моей жизни на исправление ваших нарушений…
— Что поделаешь, Господин Мой Надзиратель, каждому — свое.
— И что же, вы довольны этим "своим"?! А я — нет! — Надзиратель встал, невысокий, сухонький, жилистый, смуглая кожа поблескивает на порядком облысевшей голове, форменный китель сидит как на манекене — ни дать ни взять — душка-кукудрыг из бригады Огнеруких Бронелобов. — Вы только посмотрите, что вы понаделывали за эти десять лет. Вашим именем завизировано около тридцати "Голосов Отечества", но лишь треть из них приходится на истинных селектов. А это значит, что вы двадцать раз сознательно нарушили параграф 5 пункта 13 Уложения о Вбросах и Выбросах, а также статьи 10, 11, 14 и 17 Аксиомы Чистой Крови. За это вы были неоднократно штрафованы, вам понижали статус, но вы продолжали споспешествовать инфильтрации руттов в Величественную Селектиду. — Здесь Надзиратель откашлялся и глотнул минералки из стакана.
— Вы, несомненно, правы, Господин Мой Надзиратель, — смиренно ворвался ОН в неожиданную паузу, — но я действовал, исходя из Наивсеобщайшего Кодекса, точнее, из его Постулата Милосердия. Я могу представить вам все документы, свидетельствующие о том, что этим особам в Орбо-Нова угрожала смертельная опасность.
— Но вы ведь не станете отрицать, что именно Орбо-Нова, а не Величественная Селектида, является их родиной? — парировал Надзиратель. — Моральный императив не суть детерминанта концептуально-юридического консенсуса. Или, быть может, вы хотите Повторения?
— Коль славен наш Господь в Селектиде, Господин Мой Надзиратель, я думаю, он не допустит, чтобы двадцать законопослушных руттов, платящих налоги и работающих на благо Величественной Селектиды, начали вдруг угнетать остальное население…