Итак, сидя после сытного обеда, в удобных, хотя и протертых креслах, наслаждались табаком — ОН — сигаретами, островитянин — трубкой и слушали юркого хлипкого туземца неопределенных лет, который чутко унюхав в Островитянине интересанта, осипшим шепотом страстно бормотал, выкладывал пасьянс из замусоленных, выцветших фотографий. ОН занялся переводом, островитянин облегченно вздохнул и начал слушать с интересом. Вскоре выяснилось, что обе стороны могут найти общнй язык и без ЕГО помощи и ОН ушел к себе в номер. Прислуга уже разобрала подарки и заодно прибрала номер. ОН чувствовал себя обессиленным: вроде и не уезжал, а лишь проснулся, но будто спал целый век. Прилег отдохнуть, не раздеваясь. Сейчас, когда до заветной цели оставалось всего ничего, ЕГО снова, в очередной раз, охватили сомнения — то ли он делает, что нужно? Готов ли ОН к этой встрече? Может быть, пора перестать жить иллюзиями, перебыть в гостинице еще денек другой и уеxать?.. Тут Родос, тут и прыгай.
VII
Сон не столько освежил, сколько окончательно разбил. Изо рта доносился смрад, кто-то, обезумев от ужаса, пытался вырваться из черепной коробки. Ополоснулся, выпустил «почтовика», спустился в бар и заказал какую-то самодельную выпивку. К тому моменту, когда подъехал «драбадан» в голове основательно прояснилось и установилась пусть и несолнечная, но вполне сносная погода. Разместиться в кузове с рюкзаком с припасами было не просто, но оставить поклажу на запятках, рассчитывая на нерасторопность местных воров, коротышка не захотел.
Тронулись. Темнота и выпивка несколько приукрасили город и все бы ничего, если бы не пронизывающнй зловонный ветер. Почуяв немой вопрос, коротышка словоохотливо объяснил, что летом так холодно потому, что якобы экономии ради аккумулируют солнечную энергию на зиму, но на самом-то деле ее уже всю продали селектам за Стальной Вал вместе с младенческой кровью (то-то дети такие хилые) и нетрахнутымн покойницами (ну, этих не жалко). Через мгновение, разглядев седока получше, шофер засмущался и быстро перевел разговор на тему отвратительного запаха. Как выяснилось, это результат деятельности парфюмерной фабрики, то ли неправильно спроектированной, то ли не на том сырье работающей.
Беседа расстроилась. Коротышка начал было рассказывать анекдоты, но ОН не смеялся. Огорченно проскрежетав передачей, шофер поднажал на педали — понятно, что теперь, из-за дурацкой оговорки, на чай уж точно не получить.
Доехали быстро. Фонари не горели по причине той же экономии, но ОН безошибочно узнал то самое окно — третий этаж в среднем ряду. И сердце подпрыгнуло, как когда-то, и как когда-то минуты загустели и, увязая в них, ОН зашагал ко входу, не слыша благодарственных вскриков коротышки за чаевые и обещаний дождаться, так как ходить ночью небезопасно. На самом деле, коротышка, штатный агент Стражи, размышлял о том, стоит ли обращаться в нетопыря, дабы проследить за иноземцем, но потом передумал — уж очень не хотелось три раза подряд ударяться оземь. Не велика птица, чтоб из-за него одежду пачкать. И, отключив обратные связи, коротышка задремал в кузове.
А ОН поднимался по провисшим, зыбким ступеням мимо пурпурных, уходящих в бесконечную высоту дверей по лестницам своих детских кошмаров. Шел наощупь. Звонок не работал. Стучал. Долго бился всем телом, пока услышал шелест старушечьих шагов и, не дожидаясь вопроса, пролепетал пересохшим ртом:
— Свои… Вам посылка из-за Вала.
Тут же все двери на площадке распахнулись, из щелей заинтересованно моргали соседи. Но старушка не дала им покейфовать всласть — неожиданным рывком она втянула ЕГО в квартиру и резво захлопнула дверь. Все так же не говоря ни слова, она протащила ЕГО в кухню, зажгла каганец и, глядя в его расширившиеся глаза, насмешливо протянула:
— Что, не узнаешь?
— М-м, честно говоря… Вы — бабушка?…
— Н-да, а я-то тебя сразу узнала. Мать я ЕЕ.
От неловкости ОН даже поперхнулся.
— Ой, простите Бога ради, я просто в темноте не разглядел.
— Да ладно тебе, сама знаю как выгляжу. А ты вот все такой же… Консервируют вас там, что ли…
Она принялась было распаковывать рюкзак, но смутилась и взглянула вопрошающе: мол, кому это? ОН снова поперхнулся и бросился разбирать вещи. Пока старушка охала да ахала, ОН оглядел комнату и ошеломленно сглотнул — нет, такую нищету он не ожидал увидеть. Старушка, почувствовав его замешательство, язвительно-грустно заметила:
— Да уж, милый, обеднели… А ты что думал? Я одна, помочь некому, друзья все поразбегались, носу не кажут, ты вот в какие веки заглянул…
Она ворчала, но все добродушнее — по мере доставания вещей и ему казалось, что он действительно лишь по дурости и черствости своей не заглядывал все эти долгие годы. Опомнившись, он спросил:
— А где же…
— В спальне, где ей еще быть. Депрессует, — пояснила старушка, все более увлекаясь разглядыванием этикеток и упаковок.
Потрескивающий фитилек безуспешно пытался выбросить ночь за дверь. Было затхло, пахло старыми духами, фармакопеей, отчаянием. На продавленной, шатающейся кровати кто-то свернулся в клубок, лицом к стене и старался делать все, чтобы его не заметили и побыстрее ушли. Подъерзав к кровати на коленях и склонившись над телом, ОН еле слышно прошептал:
— Милая, любимая, не бойся — это просто я приеxал.
И, сглатывая слезы, выскочил на кухню — за переносной лампой, которую принес с собой. При ярком свете комната выглядела еще более убого, но с намеком на былое благополучие. Стиль сохранился, но блеск был безвозвратно утрачен.
ОНА села на кровати и ОН, успевший внутренне подготовиться, с трудом подавил восклицание. ОНА похудела так, что казалась высохшей, скулы еще резче натягивали пергаментно-желтую кожу; какие-то посеревшие волосы были собраны в ненавидимый им кукиш. Не поднимая глаз, ОНА пыталась спрятать под одеялом руки с обкусанными ногтями… И лишь когда молчание затянулось до невыносимости, ОНА посмотрела на НЕГО, глаза были не испуганные, не больные, даже не усталые, скорее — опустошенные — ни искорок, ни чертиков — и едва слышно сказала:
— Здравствуй…
… ОН сразу засуетился и начал убеждать мать, что ЕЕ просто необходимо прямо сейчас забирать в гостиницу. Женщины сопротивлялись вяло и недолго. Оставив подарки старушке, ОН собрал самое необходимое, вручил прибежавшему на свист коротышке, а сам взял ЕЕ на руки и медленно пошел к «драбадану». За всю дорогу они не сказали друг другу ни одного слова.
Читавший в холле детектив Островитянин принял живейшее участие: заказал в ресторане ужин в номер, добился от портье, чтобы включили горячую воду, расплатился с водителем, в общем, руководил вполне толково. Он вообще питал страсть к такого рода романтическим приключениям. Распорядившись обо всем, он почувствовал, что его долг выполнен и снова уселся читать детектив и дымить трубкой.