Кровь. Я заплачу своей кровью.
Поднимаясь на ноги, я хмуро смотрю на него, затем бросаю взгляд на испорченную еду. У меня не будет выбора, кроме как снова воспользоваться кредитной картой.
Боже.
Последствия того, что только что произошло, сотрясают мое тело подобно цунами ужаса.
Мужчина нетерпеливо рявкает на меня:
— Иисус, уйди с дороги, женщина.
Что-то глубоко внутри меня дает трещину, и, что совершенно не в моем характере, я тычу пальцем в грубого мужчину, высказывая свое мнение.
— Если бы вы не врезались в меня, я бы не уронила пакет. Теперь я опаздываю, и мне снова придется заказывать еду, а у меня нет денег, и то, что вы грубите, не...
— Разве похоже, что мне, блять, есть до этого дело? — Его раздраженное выражение лица ясно показывает, что ему насрать на мою проблему, и моя маленькая истерика только еще больше раздражает его.
Только тогда я замечаю двух других мужчин. Один смотрит на меня так, словно я бомба, которая может взорваться в любой момент, а другой на самом деле выглядит так, будто жалеет меня.
При виде всех троих мужчин у меня по спине пробегает дурное предчувствие.
Они сделаны из того же теста, что и Тимон. Я чувствую опасность, вибрирующую в воздухе вокруг них.
Дерьмо.
Я делаю шаг назад и с тревогой заглядываю в ресторан.
Тот, кто смотрит на меня с жалостью, бормочет:
— Пойдем, Габриэль. У нас много дел.
Привлекательный мужчина, которого, как я предполагаю, зовут Габриэль, лезет в нагрудный карман своего пиджака. Он вытаскивает пачку наличных, сует ее мне в грудь и протискивается мимо меня, отталкивая плечом.
Хватая столь необходимые деньги, моя бровь приподнимается, затем я остаюсь смотреть ему в спину, пока он идет к одному из зарезервированных столиков с другими мужчинами.
Придурок.
Качая головой, я вхожу в ресторан и направляюсь прямиком к официанту, который только что помог мне.
Сделав еще один заказ, я вынуждена ждать снаружи ресторана, потому что все столики зарезервированы. Я обхватываю себя руками за талию и смотрю на тротуар, теперь свободный от испорченной еды.
По крайней мере, мне не пришлось платить за еду.
Но я все равно опаздываю.
Я смотрю на время и закрываю глаза, когда вижу, что уже шесть часов.
Я покойница.
Глава 2
ГАБРИЭЛЬ
После ужина я потягиваю из бокала ракы1. Вот почему мне нравится приходить в Aqua. Это одно из немногих мест, где подают традиционный турецкий напиток.
Сделав последний глоток своего напитка, Эмре, мой кузен и второй по рангу, бормочет:
— Люди готовы.
Эмре на пять лет младше меня и всегда был мне как младший брат. Его родители погибли в автомобильной аварии сразу после его рождения, поэтому мои родители взяли его к себе.
Я киваю, мои мысли возвращаются к моим родителям. Они приехали из Турции, чтобы устроить лучшую жизнь для себя и нас в Сиэтле. После того, как их убили, у меня остались только моя бабушка и Эмре. Остальные члены моей семьи по материнской линии остались в Турции. Хотя они навещают меня по крайней мере раз в год, я не так близок с ними, как со своей бабушкой и Эмре.
Тимон Мазур убил моих родителей, когда они не захотели продать ему свой магазин. Они владели простой пекарней, пытаясь заработать на скромную жизнь, как и все остальные.
Это случилось тридцать лет назад.
Время не сделало ничего, чтобы стереть память. Стоял не по сезону жаркий летний день. Моя футболка прилипла к потной спине, пока я укладывал мешки с мукой на полки в кладовой, когда вошли люди Мазура. Угрожающие голоса заставили меня бросить свою работу, и когда я выглянул из-за приоткрытой двери, мой отец заметил это и жестом велел мне отойти.
Прежде чем я успел повиноваться, в воздухе прогремел первый выстрел. Пуля попала папе в живот. Мама закричала. Кто-то выругался. Затем прозвучало еще несколько выстрелов.
Я наблюдал за падением моих родителей.
Я видел, как они истекали кровью.
Папины глаза встретились с моими прямо перед тем, как в них померк свет.
С ужасающим запахом смерти моих родителей, густо повисшим в воздухе, я спрятался на складе, пока люди Мазура крушили все, ради чего моя семья так усердно трудилась.
В возрасте восьми лет ненависть заполнила каждую клеточку моего существа. Я прикусил кулак, чтобы не издать ни звука. Мое тело сотрясалось от страха и печали.
С годами ненависть подпитывалась моим горем и жаждой мести, становясь живым, дышащим существом.
За последние двадцать лет я построил империю и взял верх над турецкой мафией. Все для того, чтобы я мог отомстить за смерть своих родителей.