Договаривая, он уже поднимал подол наверх, сознательно позволяя кружевам щекотать ее бедра. Опытный обольститель знал, как действуют на женщин такие прикосновения. Приподнявшись на кровати и усевшись рядом, он снова бросил жадный взгляд на приоткрывшиеся ему сокровища. И посмотреть было на что: платье пленницы было теперь собрано почти на талии, открывая его взору все самое важное — тяжело дышащая грудь, стройные ноги и мягкий, покрытый коротенькими кудряшками, треугольник лобка. Не сдержав довольной улыбки, волшебник положил на него ладонь.
— Ой! — вскрикнула девушка, дернувшись от этого прикосновения, и крепко стиснула бедра.
— Раздвинь их! — повелительно потребовал он.
— Нет! — выплюнула строптивица и сжала их еще сильнее.
За маской снова раздался мужской смешок, а уже в следующий миг крупная ладонь протиснулась между сжатыми ногами. Но ненадолго, потому что, уступив этой настойчивой силе, упрямая грязнокровка снова сомкнула их, как только он убрал ладонь.
— Довольно же! — прикрикнул волшебник. — Раздвинь ноги, ведьмочка, или сделаю это сам и привяжу их к столбикам кровати.
Он снова проник в нее пальцами. Постепенно девушка расслабилась, тело начало отвечать на ласку и бедра ее невольно раздвинулись.
— Ну вот, так уже гораздо лучше… А теперь, дай мне вкусить тебя… — наклонившись, он сдвинул маску еще больше и коснулся мягких складочек языком. Сначала осторожно, но затем все более и более настойчиво, с откровенным наслаждением облизывая, посасывая и покусывая нежную трепещущую плоть. Молча, не произнося больше ни слова, он ласкал и ласкал, заставляя ее, пусть и неохотно, но сдаться на милость победителя.
Поначалу пленница пыталась сдержаться, изо всех сил сопротивляясь возбуждению. Ее почти убивала собственная беспомощность: ведь ни сбежать, ни оттолкнуть, ни проклясть этого невыносимого человека возможности у нее не было. Все, что было ей доступно — это лишь постараться не реагировать на его бесстыдные ласки. Однако, умудренный опытом, этот мужчина не собирался сдаваться, и уже скоро она, сама того не желая, начала приподниматься, прижимаясь к его рту еще плотнее, без слов требуя следующей волны возбуждения. Не осознавая, что делает, она начала стонать и извиваться, когда тело охватила дрожь, и на нее обрушился сильнейший, почти болезненный оргазм. И, уже не сдерживаясь, волшебница закричала, растворяясь в ослепительном блаженстве, охватившем все ее существо до самых кончиков пальцев.
Дождавшись, когда она затихнет, похититель отстранился, снова опустил маску на лицо и уселся рядом с ней на коленках. Он слишком долго ждал и потому теперь нетерпеливо потянулся к застежке собственных брюк, наконец-то высвобождая напряженный, твердый и уже чуть ноющий член, готовый пронзить мягкую плоть, восхитительно гостеприимно раскинувшуюся перед ним в этот миг. Приподняв ноги своей пленницы и уложив ее лодыжки себе на плечи, он почти сразу толкнулся во влагалище, одним сильным движением проникая в нее так глубоко, как только можно.
— М-м-м… Ты прекрасна, ведьма! Такая узкая, горячая… такая влажная… И моя! — волшебник уже почти прорычал это, двигаясь так быстро, что спинка кровати, украшенная чудовищной химерой, с силой ударялась о каменную стену в такт его толчкам. И это не имело никакого значения! Он брал свое.
— О, боже… Боже! Да… — откликнулась вдруг девушка, которая сейчас уже открыто наслаждалась происходящим. Еще совсем немного, и лицо ее исказила гримаса, но не боли или отвращения, а самого настоящего чувственного восторга, от которого хотелось кричать и даже плакать.
И ощутив, как пульсируют вокруг него мышцы влагалища, становясь просто огненными, маг и сам не выдержал, изливаясь и наполняя желанное лоно густым сливочным семенем. Его еще била крупная дрожь, когда, опустив с плеч ее ступни, снова наклонился, чтобы освободить запястья. А потом, устало и тяжело дыша, рухнул рядом.
— Я случайно не сделал тебе больно? — прошептал он, нежно растирая маленькие онемевшие ручки.
— Все было чудесно, милый, — устало отозвалась девушка и, стащив с него маску, увидела потное и раскрасневшееся от духоты лицо. — Ты сам-то как?
— Так жарко было, думал, что сдохну… — ее собеседник негромко рассмеялся и, перевернувшись на спину, растянулся на кровати. — Я уж и забыл, как легко можно вспотеть в этом чертовом костюме и в маске, — нахмурившись, закончил он.
— Люблю тебя, — примирительно произнесла молодая волшебница и погладила Малфоя по волосам. — Ну, хочешь, в следующий раз ты будешь моим пленником?
— Гермиона, и я люблю тебя, дорогая, — негромко отозвался Люциус. — Я и так твой пленник. И уже давно.
— Мне кажется, ты дуешься из-за того, что поддался на мои уговоры, — в ее голосе слышалось явное поддразнивание.
— Конечно! Заставила меня снова вырядиться Пожирателем, да еще и маску нацепить, заставила бегать за собой по всему замку, разыгрывая этот спектакль. И все ради чего? Чтобы исполнить твою фантазию, ведьма! — Малфой возмущенно посмотрел на нее, но, встретившись взглядом, вдруг успокоился и тихо прошептал: — И я готов делать все, что ты захочешь, любовь моя, пока ты принадлежишь мне…
— Я всегда буду твоей, Люциус. Поцелуй меня, — Гермиона повернулась на бок и потянулась к его губам.
Продолжая целовать ее, Малфой машинально нашарил волшебную палочку, одним движением освободил себя от надоевшего костюма и, наконец, свободно расположился в постели.
За окнами старинного замка на вересковых пустошах Шотландии продолжала бушевать страшная буря. Однако она не могла помешать Люциусу и Гермионе Малфой спокойно уснуть. Обнявшись, они крепко прижимались друг к другу и улыбались во сне.