- И тот человек, который сердито посмотрел на вас из машины, - сказал Уиленз, - он находится в этом зале?
- Да!
- Где он?
- Возле того полицейского, - сказал Хокмут, но только поднял дрожащий палец, указывая на Хауптмана, как в зале суда погас свет.
- Это Бог гневается на лживого свидетеля! - заорал в темноте Рейли.
Зал разразился смехом. Слим возле меня не улыбнулся, и я тоже, потому что мне надоело слушать Рейли; судья Тренчард постучал своим молотком и вновь призвал зрителей к порядку.
Через пару минут свет зажегся, Уиленз велел Хокмуту спуститься и опознать человека, которого он видел. Медленно, пошатываясь, свидетель приблизился к обвиняемому, указал на него дрожащим пальцем и даже осторожно, словно боялся обжечься, дотронулся до колена Хауптмана.
Обвиняемый три раза покачал головой и с горькой улыбкой сказал сидящей рядом женщине (я решил, что это его жена Анна):
- Der Alteist verruckt.
Сидевший возле меня Слим негромко спросил:
- Что он сказал?
Я прошептал ему:
- Он сказал, что старик сумасшедший.
Затем за старика взялся защитник Рейли и заставил его признаться, что зрение у него неважное, но большего добиться не смог.
Затем на трибуну поднялись еще несколько свидетелей, включая специалиста из Лесной службы, которого Уиленз пытался использовать как свидетеля идентичности лестницы похитителей. Однако Рейли и его партнер Поуп смогли заблокировать эту попытку: эта лестница была "изменена" и прошла "через руки различных людей, не установленных обвинением".
Вслед за этим появилась знакомая личность, хотя, признаюсь, я не сразу его узнал. Таксист с лицом, похожим на мордочку хорька, по фамилии Перроне, который доставил письмо в дом Джефси в ночь первой встречи на кладбище, в качестве свидетеля-очевидца опознал Хауптмана как человека, передавшего ему это письмо. Он сошел с трибуны, положил руку на плечо Хауптмана и сказал:
- Вот этот человек.
Хауптман скривил губы и сказал:
- Вы лжете.
Рейли обрушился на Перроне, как кувалда. Он поглумился над тем, что этот таксист освобожден от ответственности; проверил его память, заставив вспомнить пассажиров, которых он возил в ту ночь; намекнул, что его купило и натаскало к суду обвинение. Эта тактика привела к обратному результату: когда Рейли закончил перекрестный допрос, весь зал ненавидел его.
Затем пришла моя очередь. Уиленз спрашивал меня о том, как я возил Кондона к кладбищу Вудлоун на первую встречу с "кладбищенским Джоном". Я рассказал, что видел: как этот парень перепрыгнул через кладбищенские ворота и побежал в парк "Ван Кортлэнд", как Кондон последовал за ним и как они сели на скамью возле избушки и начали беседовать. Я рас сказал все.
Точнее, почти все. Был один вопрос, весьма важный, которого хитрый Уиленз мне не задал.
- Угостить вас ленчем, Нейт? - спросил Слим, когда после объявления полуденного перерыва мы выходили из зала суда, и я, конечно, согласился; нам обоим приходилось почти кричать, потому что зал продолжал гудеть.
- Ресторан в гостинице "Юнион" вас устроит? - спросил Линди, когда мы протискивались сквозь толпу, которая встретила появление Одинокого Орла бурными возгласами и аплодисментами; операторы кинохроники нацелили на него свои камеры, репортеры начали задавать ему вопросы. Слим шел, не обращая на них внимания, и на лице его не отражалось никаких чувств - он умел сохранять спокойствие в любой ситуации.
- Ресторан в гостинице - это прекрасно, - сказал я. - Где она находится?
- Прямо здесь, - сказал он, кивнув вперед. - В этой гостинице вы и остановитесь.
Мы пошли по запруженной машинами улице; зеваки окликали Линди, и он время от времени удостаивал их сдержанной улыбкой и очень редко - кивком. Казалось, он не замечал торговли вызывающим ужас товаром - лесенками и прочим; но не заметить этого было невозможно.
Гостиница "Юнион" оказалась неуклюжим строением из красного кирпича с аляповато украшенным длинным подъездом, над которым нависли высокие балконы. На рекламном щите перед входом мелом были написаны подаваемые в этот день блюда в ресторане, среди которых были: отбивная "Джефси", печеные бобы "Уиленз", пломбир с орехами "Линдберг".
Зал был переполнен, но несколько столов было забронировано для таких знаменитостей, как Слим, членов обвинения и защиты. Полковник Брекинридж, который не был в зале суда, ждал нас за стоящим с краю изолированным столом.
Когда мы сели, Брекинридж спросил Линдберга, как проходил сегодня суд, и тот ответил, что нормально.
Я сказал:
- Мне кажется, Рейли только льет воду на мельницу обвинения.
- Как это? - спросил Брекинридж.
- Его фрак и гетры едва ли пришлись по вкусу этим простодушным присяжным. Да и его громовой голос и оскорбительные манеры тоже. Своим нахрапистым подходом он напоминает мне Джона Бэрримора, играющего роль подвыпившего ковбоя.
Официант подал нам меню, и Линдберг принялся изучать свое немигающим взглядом с выражением лица, которое чем-то напоминало мне выражение лица обвиняемого в зале суда.
Пузатый официант средних лет, хотя и загруженный работой, терпеливо стоял и ждал, пока мы неторопливо читали меню и делали заказы - в конце концов Линдберг не был заурядным посетителем.
- Что такое "Хауптман Фрайз"? - спросил я его.
- Жареная картошка по-немецки, - вежливо ответил он.
Линдберг заказал овощной суп и булочку; Брекинридж предпочел баранью отбивную "Джефси"; я попросил принести гуляш "Гау" (названный в честь Бетти, няньки, которая приехала из Шотландии несколькими днями ранее, чтобы дать показания).
Пока мы ждали еду, я сказал:
- Я обратил внимание, что Уиленз не спросил меня о том подозрительном парне, который прошел мимо меня и Джефси на кладбище.
- Что? - произнес Брекинридж.
Линди ничего не сказал.
- Должно быть, это не согласуется с его тезисом об отсутствии сговора, - сказал я. - Слим, он спрашивал вас о парне, которого вы видели?
- О каком парне? - спросил Слим.
- Парне, которого вы видели во время вашей поездки на кладбище. Возможно, это тот же парень, которого видел я.
Линдберг пожал плечами.
- Правда, Слим, по всей вероятности, это действительно был парень, которого видел я. При ходьбе он сутулился, закрывал лицо платком - смуглый такой парень, так?