Это само по себе было интересно.
- А что вы можете сказать обо Изидоре Фише?
- Это вы про "версию Фиша", приятель? Кажется, он жил где-то поблизости отсюда.
- В двух шагах ходьбы.
- Возможно, но его я не знал. Я слышал, он был бедным, как церковная мышь, и разумно предположить, что у него даже машины не было.
- Вероятно, вы правы, - сказал я. - Ладно, благодарю вас.
- Всегда к вашим услугам, командир. Вы не желаете узнать, как я обратил внимание на этот золотой сертификат? Нам сказали быть повнимательнее, поскольку могут попадаться фальшивые деньги, ну и...
- Нет, спасибо, мистер Лайл.
- О, ну что ж, хорошо, - он не мог скрыть своего разочарования. - Всего доброго, командир.
В пятиэтажном из бурого песчаника доме, к которому мы подъехали, не было лифта; улица была довольно оживленной, и первые этажи многих зданий занимали магазины, но в этом доме их не было. Очевидно, раньше здесь были роскошные меблированные комнаты, но затем, когда наступили трудные времена, просторные апартаменты переделали в одно- и двухкомнатные квартиры.
Герта Хенкель оказалась розовощекой куколкой в кремовом свитере, подчеркивающем ее пышные формы. Ее бледную шею украшали дешевые бусы, которые она перебирала, встретив нас у двери. У нее были маленькие, темные, широко поставленные глаза и большой рот, хотя губы были довольно тонкими. Она часто улыбалась. В дверях своей маленькой квартиры она подала мне руку, и я почувствовал, какая она у нее мягкая и теплая.
- Спасибо, что вы нас ждете, миссис Хенкель.
Мы вошли, и она закрыла дверь.
- Мистер Геллер, - сказала она, - я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Ричарду.
У нее был небольшой, приятный акцент.
- Это Эвелин Мак-Лин, - сказал я, представляя друг другу женщин, которые посмотрели друг на друга холодным оценивающим взглядом. Как это обычно бывает у двух по-разному привлекательных женщин, они инстинктивно невзлюбили другу друга, но пожали руки и попытались приветливо улыбнуться, что, впрочем, у них плохо получилось.
Она повела нас к небольшому столу возле выходящего на улицу окна с тонкими занавесками. Узкая черная юбка обтягивала ее бедра, и их покачивание было столь же неотразимым, как и колебание часов гипнотизера, задумавшего вас усыпить.
- Я принесу кофе, - сказала она. - Хотите со сливками и с сахаром?
- Мне, пожалуйста, черный без сахара, - сказал я; Эвелин попросила кофе со сливками.
Когда хозяйка вышла, Эвелин прошептала мне:
- Ты думаешь, Хауптман... ну, ты понимаешь.
Она хотела спросить, действительно ли у Хауптмана был роман с Гертой, о чем постарался намекнуть на суде обвинитель Уиленз.
- Если он упустил такую бабу, то он сумасшедший, - сказал я.
Она сделала гримасу и стукнула меня кулачком по руке.
Герта вернулась с подносом, на котором стояли заполненные до краев чашки и тарелка с сахарным печеньем.
- С вашим мужем мне бы тоже хотелось поговорить, миссис Хенкель.
- Он вернется не раньше шести, - сказала она. - Он работает в Бронксе.
Хенкель был маляром. Видимо, у Хауптмана было много друзей, строителей по профессии.
- Этот Уиленз, - сказала Герта, откусив крошечными белыми зубами печенье, - пытался скомпрометировать меня и Ричарда. Между нами ничего не было, мистер Геллер. Ричард всегда был джентльменом.
- Вы познакомились с ним на Охотничьем острове?
- Да. Мы часто туда ездили.
- Но когда вы познакомились с Диком, миссис Хауптман не было?
- Кажется, не было. Но мы с Анной потом очень подружились. Мы правда хорошие подруги. Мы с ней провели много времени вместе. Я даже ездила с ней в Трентон. Мы жили в гостинице; она хотела быть рядом с Ричардом.
- Герта... можно называть вас Гертой?
- Конечно. А мне можно называть вас по имени?
Эвелин пила кофе со сливками, и выражение лица ее было не из приятных.
- Да, пожалуйста, называйте меня Нейтом.
- Вы похожи на ирландца, Нейт, но фамилия у вас немецкая, не так ли?
- Мои родители из Галле.
- Я выросла в Лейпциге. Ходила там в школу вместе с Фишем. О нем вы хотите узнать, не так ли?
- Да. Он жил в этом доме?
- У него на этом этаже была обставленная комната - тридцать долларов в неделю. Но весной тридцать третьего он переехал в другую, более просторную квартиру в Йорквилле, недалеко от брокерской фирмы, куда они с Ричардом ходили.
Я вновь отметил про себя ее приятный немецкий акцент.
- До переезда Фиша Ричард приезжал к нему сюда, в этот дом?
- Да. Поэтому у Уиленза возникли подозрения относительно наших с Ричардом отношений, - она сделала гримасу; настоящая красотка - я не в силах был обвинять Уиленза за его подозрения.
- Ричард заходил ко мне, когда приезжал к Фишу, и мы пили с ним кофе. Но мы были не одни. С нами были Фиш, Карл, иногда моя сестра.
- Герта, честно говоря, меня ваши отношения с Диком совсем не интересуют.
Глаза ее сверкнули. Она улыбнулась.
- Правда? - спросила она, откусив кусочек печенья.
- Каким человеком был Изидор Фиш? - сквозь зубы спросила Эвелин, вернув нас к предмету обсуждения.
Герта пожала плечами; ее груди под бледно-желтым свитером жили своей собственной жизнью.
- Он был лгуном. Подлым ничтожеством. Единственная правда, которую от него можно было слышать, касалась его здоровья. О своих болезнях он рассказывал охотно и подробно. Говорил, что легкие у него больные потому, что он много времени проводил в охлажденных помещениях, обрабатывая меховые шкурки.
- Вам он не нравился? - спросил я.
- Он действовал мне на нервы. Он всегда действовал мне на нервы, когда шагал взад и вперед по комнате и выглядывал из этого окна в ожидании Ричарда. Он уходил с Ричардом, но иногда, когда Ричард не приходил, уходил один. Я спрашиваю его: ты куда собрался, Иззи? На работу или еще куда? Он говорил, что идет на фондовую биржу.
- У вас случайно нет его фотографии?
- Есть. Этот снимок сделан на Охотничьем острове. Вы можете забрать ее. Правда, я на ней плохо вышла.
- Ничего страшного, - сказала Эвелин со слащавой улыбкой на лице.
Герта встала, и ягодицы ее поршнями заходили под черной юбкой, когда она прошла по крошечной чистой гостиной; заметив мой взгляд, Эвелин лягнула меня под столом по голени.