- Ты ей веришь? - прошептала Эвелин.
- Насчет романа с Хауптманом?
- Да.
- Это не имеет значения. Если бы все мужчины, которые хотели переспать с Гертой, занимались бы похищением людей, то ни один ребенок в этой стране не находился бы в безопасности.
Вскоре Герта вернулась с фотографией, на которой Фиш предстал перед нами темноволосым, угреватым, лопоухим евреем лет двадцати с самодовольной улыбкой на лице; на нем были спортивная куртка и галстук-бабочка. Даже на неподвижном снимке он производил впечатление самодовольного нахала. Герта, красивая, как нераспустившийся бутон, но не такая красивая, как в жизни, сидела позади него, наклонившись и положив руки ему на плечи.
Эвелин посмотрела на фотографию:
- Кажется, у вас с ним были хорошие отношения.
- Вначале он был забавным. На английском он говорил лучше всех нас. Любил разглагольствовать. Но даже в Германии, подростком, он уже промышлял на черном рынке. И здесь он принялся жульничать: взял полторы тысячи у матери моего Карла, чтобы вложить их в несуществующую пирожковую компанию, потом взял у нее еще три тысячи, якобы для того, чтобы купить на них меха.
- Кругленькая сумма, - заметил я.
- То, что она скопила за всю жизнь, - с горечью проговорила Герта. - И у моей матери он выклянчил все ее сбережения - четыре тысячи долларов.
"Тысячи" у нее получилось как "дысячи".
- И у Эрики он тоже брал деньги, - сказала она. - Только я не знаю сколько.
- У Эрики? - спросила Эвелин.
- У моей сестры, - сказала она. - И у всех наших друзей - тысячу долларов здесь, тысячу - там. И знаете что? Мы думали, что он богат. Он всегда говорил, что имеет как минимум тридцать тысяч долларов. Но у него были еще друзья, которые считали его бедным! Я слышала, что когда он съехал отсюда, он сказал этим друзьям, будто его выселили! Что ему приходилось спать где попало - в "Гувервилле"*, на скамейках на вокзале "Грэнд Сентрал Стэйшн". Таким образом он пытался их задобрить и выманить у них денег.
______________
* Скопление лачуг на краю города, где в тридцатых годах проживали безработные.
- Вот пройдоха, - сказал я.
- Я вам скажу, как я догадалась, что у него есть друзья, которых он с нами не знакомил. Когда Иззи садился на пароход, отправлявшийся в Европу, мы с Эрикой решили сделать ему сюрприз и поднялись на борт, чтобы проститься с ним. Поднимаемся мы на борт и видим, что Иззи разговаривает с четырьмя или пятью незнакомыми нам мужчинами, но заметно, что они его друзья. Иззи увидел нас, и его лицо побелело как мел; он с сердитым видом подошел к нам и говорит: какого черта вы тут делаете, девчата? Я говорю ему: ну тебя к черту, Иззи. Мы пришли, чтобы сделать тебе сюрприз, чтобы проститься с тобой, а ты еще недоволен, ублюдок! Ну и нахал же ты! Он извинился, показал нам свою каюту, но потом сказал, что занят, и быстро выпроводил нас с парохода.
- Он обманывал всех, - сказал я. - Брал деньги у ближайшего окружения, разыгрывая из себя крупного вкладчика, и "доил" других, сетуя на свою бедность.
- Ему верили, - Герта пожала плечами. - Но он был странным типом.
- Почему странным? - спросила Эвелин.
- Ну, я никогда не видела его с женщинами. Когда я познакомилась с ним, он показался мне... ну, привлекательным, что ли. Он был как маленький мальчик. Но... ах... кажется, я его не интересовала. Многим мужчинам я нравлюсь. Я не хвастаюсь, но...
- Я вам верю, - сказал я.
- И еще эта безумная религия...
- Какая, иудаизм?
- Нет! - она усмехнулась. - Духи и тому подобное.
- Духи?
- Ну как их называют? Сейчас вспомню. А, спириты.
Я выпрямился, задев стол; пролился кофе. Я извинился и сказал:
- Расскажите поподробнее.
Она пожала плечами:
- Он ходил в эту церковь. Впрочем, даже не церковь, а просто помещение на первом этаже дома, где стояли скамьи и все прочее. Я слышала, они там занимались всякой ерундой.
- Какой, например?
- Ну, как это называют? Устраивали сеансы. Вы знали, что Иззи Фиш был знаком с этой девицей, Вайолет Шарп?
Мы с Эвелин обменялись быстрыми взглядами.
- Горничная, Вайолет Шарп, которая покончила с собой, - продолжала она, - и этот старик, кажется, он был дворецким Линдбергов. Они часто бывали в этой церкви. Я думаю, они были ее членами.
- Одного из дворецких звали Септимус Лэнкс, - сказал я, неожиданно разволновавшись.
- Нет, того, кажется, звали по-другому.
- Оливер Уэйтли?
- Да, правильно.
Эвелин со стуком опустила чашку на стол.
- Это важно, Герта, - сказал я. - Вы кому-нибудь рассказывали об этом?
Она пожала плечами.
- Меня никто не спрашивал, - она смущенно опустила голову. - Я не хотела причинять Ричарду неприятности.
- Неприятности?
- Если бы узнали, что Фиш был знаком с этими людьми Линдберга... ну... Карл подумал, что лучше ничего не рассказывать.
- Но эти сведения помогли бы подтвердить слова Хауптмана о Фише.
Она печально покачала головой:
- Никто не верил в "версию Фиша". Как бы они помогли? Они только навредили бы. У меня закружилась голова.
- Где находилась эта церковь?
Она отдернула занавеску и показала пальцем:
- Через дорогу. Здесь рядом.
- Через дорогу?
- Иззи всегда говорил, что там очень интересно. Церковь эту называли Спиритуалистской церковью на 127-й стрит... Мистер Геллер? Нейт?
Я поднялся и посмотрел в окно. Сердце мое забилось быстрее.
- Она по-прежнему находится здесь?
- Не думаю. Вероятно, они переехали...
- Спасибо, Герта. Вы были очень добры. - Я кивнул Эвелин, которая поняла меня и тоже встала. - Возможно, мы вернемся...
- Я уверена, Карл с радостью поговорит с вами, - сказала она, провожая нас к двери. - Если пожелаете поговорить со мной наедине, Нейт, то я все время здесь, почти все время... иногда я помогаю Анне.
У двери я на прощание пожал Герте руку, и вскоре мы уже шли по тротуару. Эвелин сказала:
- Что за спешка? Что происходит?
- Я готов волосы на себе рвать, - сказал я. - Как же я мог не сообразить?
- Сообразить что?
Я поднял крышку багажника машины, открыл свой чемодан и, отыскав в нем записную книжку, которой пользовался еще в 32-м году, начал быстро, словно картежник, тасующий карты, перелистывать страницы.
- Нашел, - сказал я, указывая пальцем на строчку в записях. - Адрес: 127-я стрит, 164. Черт! Как же я не догадался?!