Глава 33
Гент, жилой район Норфолка, находился недалеко от центра города; вдоль его узких улочек стояли старые одно- и двухэтажные кирпичные дома: некоторые из них жались друг к другу и тротуару, другие прятались за зелеными от трилистника двориками в тени самшита, магнолий и индийской сирени. У самого Гента плескались воды Хейга, небольшой, имеющей форму подковы бухты, в которой стояли на якоре ялики и прогулочные яхты - более крупные суда просто не могли войти в эту крошечную гавань. По-видимому, она соединялась с крупной портовой бухтой Элизабет Ривер, но с шаткого причала, на котором стояли мы с Эвелин, этого не было видно: трубы и мачты судов в порту были заслонены прибрежными зданиями. День был прохладный и пасмурный, вода, да и весь мир, казались тихими, но неприветливо серыми.
На центральном из нескольких неуклюжих с белыми каркасами и зелеными крышами строений перед причалом была вывеска с надписью: "Корпорация Д. X. Кертиса. Лодки и моторы". Это было не маленькое, но и не большое предприятие, и явный шаг назад по сравнению с прошлой судостроительной компанией Кертиса, среди клиентов которой было правительство Германии. Именно в этом центральном здании, в скромном застекленном офисе (без секретарей), выходящем на зацементированную рабочую площадку, на которой несколько лодочников чистили песком корпус небольшой гоночной лодки, мы встретились с командором Кертисом.
- Миссис Мак-Лин, - сказал Кертис, вставая с вращающегося стула перед исключительно чистым шведским бюро и пожимая руку, которую она протянула, я очень рад, что наконец встретился с вами.
- Благодарю, командор, - сказала она. Эвелин была в новом черном платье, отделанном белыми и серыми украшениями, и в бело-серой маленькой шляпке; она смотрелась достаточно хорошо, чтобы украшать витрину универсального магазина. - Вы хорошо выглядите.
- Я хорошо себя чувствую к тому же, - сказал он, кивая своей большой головой, - принимая все во внимание.
Он выглядел действительно прекрасно: высокий, загорелый, довольно плотного сложения; в своем светло-коричневом костюме и коричнево-желтом галстуке он вполне мог бы встать рядом с Эвелин в витрине того же универсального магазина. Одни лишь морщинки вокруг глаз говорили о перенесенных невзгодах.
- Спасибо, что так быстро приняли нас, - сказал я и пожал командору руку. Ожидая нас, он приготовил два стула с мягкими сиденьями, на которые указал нам сейчас. Мы сели, и он сделал то же самое.
- Кажется, у нас с вами общие интересы, мистер Геллер, - сказал он, сдержанно улыбнувшись. Посмотрев на Эвелин, он обратился к ней: - Думаю, и у нас с вами много общего, миссис Мак-Лин.
- Я тоже так думаю, командор, - сказала она. - Мне кажется, мы с вами подверглись некоторому... публичному унижению за то, что искренне хотели помочь Линдбергам в их горе.
- Мне повезло, - сказал он, качнувшись на стуле, - что меня поддержала семья. Моя жена... ну, без нее я, наверно, совсем пропал бы. Но сейчас мои дела идут хорошо, и моя личная репутация здесь, в Норфолке, и во всей судостроительной отрасли осталась безупречной.
- Если я вас правильно понял, командор, - сказал я, - вы хотите выбросить из головы эту неприятность и начать жить спокойно.
- Я на свою жизнь не жалуюсь, - сказал он, подавшись вперед на стуле и плотно сжав губы прежде, чем сказать следующую фразу, - но я ничего не забыл и не намерен оставлять некомпенсированным нанесенный мне моральный ущерб.
- Сначала вас представили обманщиком, но затем судили и признали виновным в препятствовании отправлению правосудия - штат обвинил вас в пособничестве и подстрекательстве банде похитителей.
- Да, - с невеселой улыбкой проговорил Кертис, - в связи с тем, что я "не предоставил властям точную информацию" о ней.
- Таким образом, штат Нью-Джерси, - сказала Эвелин, сузив глаза, признал, что вы в действительности были связаны с похитителями.
Кертис кивнул:
- В материалах судебного заседания записано: "группа фактических похитителей ребенка Линдбергов насчитывала семь или восемь человек, включая одного члена прислуги Линдбергов".
Ранее самоубийство Вайолет Шарп было расценено Шварцкопфом, инспектором Уэлчем и другими как признание виновности, однако ко времени суда над Хауптманом об этом, разумеется, все забыли.
- Мне кажется, - сказала Эвелин, - что если осуждение Хауптмана было правильным, то решение суда о вашем осуждении должно быть отменено, мистер Кертис... ваше доброе имя должно быть восстановлено, и сумму штрафа вам должны возвратить.
- Если же ваше осуждение было правильным, - обратился я к Кертису, - то Хауптман должен быть признан невиновным и освобожден из заключения.
- Вы можете так думать, - сказал Кертис с кривой улыбкой человека, утратившего вкус к жизни. - И это было в том же здании суда, и один из обвинителей был тем же... Вы знаете, что я предлагал дать показания против Хауптмана?
- Я слышал кое-что, - сказал я, радуясь тому, что он сам заговорил об этом. - Я как раз хотел спросить вас...
Периодическое завывание электродрели за окном несколько осложняло нашу беседу.
- Я сказал им, что уверенно смогу опознать в Хауптмане Джона, с которым мне пришлось иметь дело, - спокойно проговорил он. - Тогда многие предполагали, что "Кладбищенский Джон" и Джон, перевозчик контрабандного спиртного, с которым мне приходилось встречаться, могли быть одним и тем же человеком.
- Вы узнали Хауптмана? - спросил я. - Был ли он вашим Джоном?
- Судя по фотографиям и кинохронике, которые я видел, он мог быть им. Я сказал Уилензу и его команде, что дам показания против Хауптмана, если с меня снимут судимость и вернут тысячу долларов, заплаченную мной в качестве штрафа. Шварцкопф ре
шил, что это блестящая идея, и его совершенно не волновало, буду я говорить правду или лгать. Но Уиленз боялся пустить меня на свидетельскую трибуну.
- Почему? - спросила Эвелин.
- Потому что то, что я говорил все время, - моя правдивая версия - не совпадало с выдуманной ими байкой о том, что Хауптман - это "волк-одиночка", совершивший похищение без сообщников.
Я помнил, что в рассказе Кертиса фигурировала большая группа действующих лиц: Сэм, Хильда, Нильс, Эрик, перевозчики контрабандного спиртного.