- Нейт, - сказал он. - Генри.
Мы подошли к столу и тоже посмотрели на них. Их содержание отражало то, что я уже слышал по телефону, однако орфография, вид и подписи были такими же, как в ранее полученных писем.
- Они аутентичны, - сказал Линдберг.
Мы не стали спорить.
Потом он искренне улыбнулся Кондону и сказал:
- Доктор, это очень любезно с вашей стороны, что вы приехали сюда. Надеюсь, мы не причинили вам слишком много беспокойства.
Кондон искоса внимательно посмотрел на меня, однако сразу улыбнулся Линдбергу.
- Никакого беспокойства, полковник. Я хочу, чтобы вы знали, что главная моя цель - это служить вам. Можете мной распоряжаться, как хотите.
Линдберг взглянул на меня, я завращал глазами.
- Расскажите о себе, доктор, - сказал Линдберг.
- Я являюсь профессором педагогики в Фордхеме и директором средней школы номер двенадцать в Бронксе.
- Вы давно преподаете?
- Пятьдесят лет, - гордо проговорил он. - И за это время я пропустил лишь девятнадцать часов. Ну и ну...
- Великолепное достижение. А где вы родились?
Он приподнял голову, словно по стойке смирно.
- В самом красивом месте мира - Бронксе! Я прожил там всю свою жизнь.
Я сел. Интересно, думал я, поделили они мои три бакса в гараже, или, может быть, Диксон приберег их для меня?
- У вас есть семья? - спросил его Линдберг.
- Жена и трое замечательных детей.
Линдберг посмотрел на меня. Я покачал головой. Он посмотрел на Брекинриджа, который пожал плечами.
- Профессор, - сказал Линдберг, - мы будем очень рады, если вы поможете нам передать похитителям выкуп, который они требуют за возвращение моего сына.
О Господи!
- Это для меня большая честь, сэр... Но я для вас посторонний человек. Я предпочел бы, чтобы вы вначале проверили мой статус.
- Мы так и сделаем, - сказал я.
- Вы останетесь у нас на ночь? - спросил Линдберг. - Уже поздно, и завтра мне хочется о многом с вами поговорить.
- Конечно. Я с радостью останусь, если можно будет сделать так, чтобы завтра к четырем часам пополудни я попал в Фордхем. У меня там лекция.
- В четыре вы будете там.
- В гостиной меня ждут два хороших друга, полковник...
- Боюсь, для них у меня не найдется места. Мне очень жаль.
- Они бы с радостью встретились с вами перед отъездом.
- Хорошо, - сказал Линдберг, и мы все прошли в гостиную, где он вежливо пожал всем руки под аккомпанемент гавканья Вэхгуша. Линдберг выразил свою благодарность, и Гаглио и Розенхайн заверили всех нас, что они никому не расскажут о событиях этой ночи. Когда они уходили, я вежливо сказал им, что они поступят очень благоразумно, если будут держать язык за зубами.
Линди, Кондон и Брекинридж негромко беседовали в гостиной, когда в комнату, словно видение, вошла женщина в розовом шелковом халате.
Энн Линдберг с лицом белым, как мел, и блестящими глазами спросила:
- Есть какие-нибудь новости?
Линдберг подошел к ней, нежно взял за руку и подвел к доктору Кондону. Он объяснил, что профессор получил записку от похитителей в ответ на письмо, опубликованное им в газете, в котором он предлагал себя в качестве посредника.
- Доктор Кондон, - сказал Линдберг, - собирается передать выкуп, и мы сможем снова увидеть Чарли.
- Спасибо, доктор, - сказала она, внимательно глядя на него влажными глазами. - Вы очень добры.
- Дорогая моя, - сказал он, робко приближаясь к ней, - вы не должны плакать. Если хоть одна слеза капнет из ваших глаз, то я немедленно перестану заниматься этим делом.
Она улыбнулась - как мне показалось, абсурдности его слов - однако он воспринял это как приглашение обнять ее за плечо.
- Дитя мое, - сказал он, - я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть вам вашего мальчика. - Он поднял указательный палец свободной руки, словно политик, делающий важное заявление. - Вы разговариваете с человеком, который однажды выиграл премию в двадцать долларов за то, что представил в газету "Хоум Ньюз" новогодний зарок следующего содержания: "Я буду по мере своих сил и во все времена помогать всем, кто находится в беде".
- Вот как, - сказала Энн.
- Клянусь, это правда, - торжественным тоном произнес он.
Линдберг деликатно освободил Энн из объятий Кондона, и профессор весело сказал:
- Вы только посмотрите на полковника! Мне кажется, он ревнует супругу к такому старику, как я!
Энн рассмеялась нервным смехом.
- Доброй ночи, доктор, - сказала она. - Доброй ночи, Генри, Нейт.
Линдберг проводил ее к лестнице. Вернувшись, он сказал:
- Благодарю, профессор. Моя жена не смеялась с той ночи, как украли Чарли.
Кондон снова поклонился; он стоял прямо передо мной, и я с трудом удержался от того, чтобы не дать ему пинком под зад.
- Боюсь, я не смогу даже предложить вам удобной кровати, - сказал Линдберг. - Все спальни в доме заняты.
- Я понимаю.
- Не знаю, устроит ли вас раскладушка...
- Разумеется.
- Генри, - сказал Линдберг, - отведите, пожалуйста, доктора наверх в детскую. Раскладушка, на которой спал Нейт, по-прежнему стоит там.
Брекинридж кивнул и повел профессора наверх.
- Нейт, - тихо проговорил Линдберг, взяв меня за руку, - вы не против того, чтобы остаться здесь на ночь?
- Нет. Ведь уже несколько часов, как наступило утро.
- Если я соберу для вас несколько одеял, вы переночуете в детской?
- Вы хотите, чтобы я присмотрел за этим напыщенным старым дураком?
- Считайте, что так. Мне кажется, он искренен.
- К тому же он ужасная зануда.
- Таких людей немало. Вы готовы разделить с ним комнату хотя бы сегодня ночью?
- Конечно.
Когда я вошел в темную детскую, свет из коридора упал на Кондона, и я увидел, что он стоит на полу на коленях в теплых кальсонах, обхватив руками перекладины детской кроватки. Его густой голос огласил детскую.
- О великий Иегова, яви милость Свою и да освятит она имя Твое и Твоего бессмертного сына. Я клянусь, что приложу все усилия, а если будет нужно, то посвящу всю свою оставшуюся жизнь тому, чтобы помочь этим несчастным родителям.
Он заметил меня, но продолжал:
- Позволь мне увенчать жизнь свою этим великим достижением. Позволь мне успешно завершить свою миссию на земле во славу Твоего святого имени и имени Твоего божественного сына. Аминь!