Он встал. Повернулся ко мне:
- Детектив Геллер? Я вас не заметил.
- Понятно. - В руках у меня была куча одеял и подушка, которые я бросил в середине комнаты.
- Постелите себе постель, дедуля. На раскладушке буду спать я.
Он расстелил одеяла и заснул раньше меня; даже его храп показался мне напыщенным.
* * *
Когда я проснулся, он был уже одет и рылся в сундуке с игрушками у окна.
- Что, черт возьми, вы там делаете? - рявкнул я.
Это напугало старого болвана; он вздрогнул, повернулся и сказал:
- Я нахожу вашу манеру общения крайне оскорбительной для себя, и если вы не будете воздерживаться от таких слов, то мне придется пустить в ход кулаки.
Я подошел к нему и посмотрел прямо в его водянистые голубые глаза.
- Я сказал, какого черта вы здесь делаете?
В одной руке он держал вырезанного из дерева слона.
- Я ищу игрушку или какой-нибудь другой предмет, который ребенок сможет узнать.
Раздался стук в дверь, и мы оба повернулись: в комнату заглянул Линдберг.
- Я извиняюсь, джентльмены, - сказал он. - Уже восемь часов. Мы приглашаем вас на завтрак.
- Это для меня большая честь, - сказал Кондон, сжимая игрушку.
Линдберг продолжал стоять в дверях детской; он выглядел буднично и в то же время опрятно: на нем были старые серые брюки, кожаная летная куртка, темная серая рубашка и галстук.
Я все еще был в нижнем белье.
- Он хочет забрать этого игрушечного слона. Говорит, что для опознания.
Линдберга, кажется, смутило это.
Кондон поднял деревянного слона.
- Когда мне удастся установить личный контакт с похитителями, я попрошу их отвести меня туда, где держат ребенка. Я покажу ребенку эту игрушку и посмотрю на его реакцию.
- Он не может говорить "слон", - тихо сказал Линдберг. - Он говорит "слун".
- Великолепно! Я попрошу ребенка назвать игрушку и буду знать, какой ответ от него ожидать! В этом случае им не удастся обмануть меня, показав мне другого ребенка.
Пока он произносил эту блестящую речь, я оделся. Лично я не сомневался, что этого шута легко будет провести, показав ему куклу из дешевой лавки.
- Конечно, вы можете ее забрать, - сказал Линдберг.
- Я уже позволил себе взять два других предмета, - сказал Кондон. - Мне бы хотелось, чтобы вы позволили оставить их у себя. Это две английских булавки, ими к матрасу крепились одеяла, под которыми спал ваш сын.
- Я не понимаю, зачем вам...
- Это просто, - сказал Кондон с самодовольной улыбкой. - И, как я полагаю, совершенно логично. Я беру эти булавки, чтобы, когда я встречусь с человеком, который написал мне, показать их и спросить, где он их видел. Если он сможет точно мне сказать, к чему они были приколоты в ночь похищения, то мы сможем быть уверены, что имеем дело с человеком, который действительно вошел в эту детскую и похитил вашего сына.
- Я бы выпил немного кофе, - сказал я.
- Давайте тогда спустимся вниз, - сказал Линдберг и повел нас в кухню.
Загадочно привлекательная Бетти Гау помогала дебелой Элси Уэйтли подавать нам завтрак. Мы непринужденно принялись поглощать апельсиновый сок, бекон, яйца, гренки и кофе, сидя за кухонным столом. Кондон беспрерывно рассказывал о Бронксе и морализировал, рисуясь перед Энн Линдберг и ее матерью, которые завтракали вместе с нами.
После завтрака Линдберг пригласил Кондона в свой кабинет; мы с Брекинриджем последовали за ними.
- Я убежден, - сказал Линдберг, садясь за свой стол, - что вы установили контакт с людьми, которые украли моего сына.
Кондон сел напротив Линдберга на краешек стула; Брекинридж и я стояли.
- Профессор, я дам распоряжение поместить на ваш счет в банке пятьдесят тысяч долларов, - сказал Линдберг, записывая что-то на листке бумаги. - В связи с тем, что первоначально требуемая сумма была повышена до семидесяти тысяч, я приложу все усилия, чтобы в ближайшие день-два достать для вас еще двадцать тысяч.
Он подал Кондону листок бумаги, на котором писал.
Я подошел и прочитал его через плечо Кондона: "Сим уполномочиваю доктора Джона Ф. Кондона действовать в качестве посредника для моей супруги и для меня". Внизу стояла подпись: Чарльз А. Линдберг.
- Сегодня во второй половине дня, - сказал Линдберг, - полковник Брекинридж поместит в нью-йоркскую газету "Америкэн" объявление: "Деньги приготовлены", как сказано в их письме.
- Последствия будут катастрофическими, если газеты узнают, что вы вошли в контакт с похитителями, - сказал Брекинридж Кондону. - Нам нужно подобрать для вас псевдоним, которым вы подпишете это объявление.
Кондон почесал подбородок; он не побрился утром, и лицо его покрылось белой щетиной.
- Если соединить мои инициалы JFC, - задумчиво проговорил Кондон, - то получится Джефси, - чем не псевдоним?
Я внимательно посмотрел на Брекинриджа, он ответил мне тем же.
Два дня назад сестра Сара Сивелла, находясь во власти вождя Желтое Перо, назвала и даже произнесла по буквам это имя: Джефси.
- Отлично, - сказал Линдберг Кондону. - Хороший псевдоним, воспользуйтесь им. Так ваша личность останется неизвестной для всех, кроме тех людей, что написали вам... и мне.
- Прежде чем я вернусь в Бронкс, - сказал Кондон, - мне хотелось посмотреть на фотографию вашего сына, чтобы я смог навсегда запечатлеть в своей памяти его лицо. У вас найдется фотография сына?
- Конечно.
Я жестом пригласил Брекинриджа выйти в коридор.
- Один из нас должен присмотреть за этим стариком, - сказал я. - Вы слышали, как он выдумал, или сделал вид, что выдумал, этот псевдоним...
- Джефси, - кивая, сказал Брекинридж. - Мы уже слышали его раньше, не так ли?
- Конечно, слышали. Но Линди, кажется, склонен объяснять это способностью Сары Сивеллы проникать в мир духов, экстрасенсорным восприятием и прочей чепухой.
- Это так, - задумчиво произнес Брекинридж. Вдруг его лицо приняло решительное выражение. - Позвольте мне позаботиться об этом.
Мы вернулись в кабинет, где Кондон, подобно студенту, повторяющему предмет перед экзаменом, внимательно рассматривал фотографии ребенка.
Брекинридж дотронулся до его плеча и ласково сказал:
- Профессор, могу ли я побыть гостем в вашем доме, пока не завершатся переговоры с похитителями? Я сочту это за большую честь.
- Весь мой дом и все, что в нем находится, - торжественным тоном произнес Кондон, - я отдаю на неограниченный срок в ваше распоряжение.