Теперь Микки стоял у писсуара. Помещение, в котором мы находились, было маленькое; я запер дверь на крючок и ждал, когда он закончит. Он повернулся, застегивая ширинку, увидел меня и ухмыльнулся:
- Что, черт возьми, вы здесь делаете. Геллер?
- А как вы думаете, Микки? Наблюдаю за вами.
Он попытался пройти мимо меня.
- Дайте мне пройти.
Я взял его за руку.
- Вы не помыли руки, Микки. Задержитесь ненадолго и помойте их.
Он вырвал руку.
- Не приставай ко мне, коп.
Я загородил ему дорогу.
- Скажите мне, Микки, что это за сказки вы рассказываете о том, что ребенок жив-здоров и может в любую минуту вернуться к родителям?
Он поправил пиджак, пытаясь держаться с достоинством.
- Просто кинул кость этим газетчикам.
- Вы или кто-нибудь из ваших людей ведете переговоры с Капоне?
- Может быть.
Я расстегнул свой пиджак и подбоченился, чтобы он смог увидеть пистолет у меня под мышкой.
- Это не ответ, Микки.
- Да пошел ты! Ты не знаешь, с кем имеешь дело. Ты можешь однажды не проснуться, если попытаешься ставить палки мне в колеса.
Я схватил его за лацканы пиджака.
- Полегче на поворотах, ты, грязный гаденыш. Говори, а не то я сейчас пущу тебе кровь.
- Пустишь кровь?
- А как ты думал?
Роснер облизал губы и сказал:
- Я ни черта не знаю, будь оно все проклято! А теперь оставь меня в покое. Геллер, иначе я скажу Линдбергу, что ты мне угрожаешь.
Я неохотно отпустил его пиджак.
- Скажи ему, - сказал я. - А я объясню ему, почему я делал это.
Я дал ему уйти. Он так и не помыл руки.
Еще раньше я встретился с Уилсоном; этому сотруднику министерства финансов тоже почти нечего было сказать мне: никаких новостей о пропавшем человеке Капоне Бобе Конрое; агент О'Рурке сумел внедриться в спиритическую церковь Маринелли-Сивеллы, но еще ничего путного сообщить не мог.
Я рассказал агенту Уилсону о Кондоне, и он был взбешен тем, что Линдберг не привлек его к участию в плане, связанном с профессором.
- Может, вам следует понаблюдать за этим профессором, - сказал я. - Не исключено, что он связан с этими спиритами, если, конечно, вы не думаете, что сестра Сара на самом деле выудила имя "Джефси" у мира духов.
- Бронкс и Гарлем находятся совсем рядом, - задумчиво проговорил Уилсон. - Для того чтобы попасть из одного района в другой, не требуется планшетка для спиритических сеансов.
- Если Линдберг узнает, что я дал вам эти сведения, то я сразу стану персоной нон грата. Поэтому держите эту информацию при себе.
* * *
Кондон проживал в районе Бронкса под названием Бедфорд Парк, что к западу от Вебстер Авеню, в скромном, обшитом вагонкой белом двухэтажном доме на тихой, окаймленной деревьями Декатур Авеню. К дому примыкали кустарниковые насаждения, и тщательно ухоженный газон перед ними был припорошен снегом.
Было почти шесть часов, когда я поднялся на крыльцо дома Кондона и постучался в дверь со вставкой из цветного стекла. Темнота уже опустилась на Бронкс - самое прекрасное в мире место! - и ночной воздух был морозным. Я уже собирался постучаться еще раз, когда дверь открыла приятная темноглазая и темноволосая женщина лет двадцати пяти; внимательно вглядываясь в меня, она поинтересовалась, кто я такой.
- Детектив Геллер, - сказал я, намеренно умолчав, к какому полицейскому управлению я прикреплен. - Меня ждут.
Она устало кивнула и открыла дверь шире.
Стараясь сделать это как можно незаметнее, я разглядывал аккуратные линии ее тела под коричневым платьем с белым воротником.
- А вы кто будете?
Она насмешливо улыбнулась:
- Во-первых, я замужем. Во-вторых, я дочь доктора Кондона и зовут меня Майра. И в-третьих, все это дело вызывает у меня отвращение.
- Ну, что касается последнего, то мы с вами сходимся во мнении, сказал я, подавая ей шляпу и пальто, которые, как мне показалось, она не особенно была расположена брать. Мы оказались в передней, откуда лестница вела наверх. Она равнодушно провела меня через хорошо, но не роскошно обставленную, старомодного вида общую комнату, устланную коврами. Потом она позвала меня в соседнюю гостиную, где рояль, словно чья-то бабушка, был покрыт пестрой шалью; на застеленной парчой кушетке сидели профессор и приятного вида пухлая женщина лет шестидесяти семи в цветастом ситцевом платье и с озабоченным выражением лица.
Кондон погладил ее по руке и сказал:
- Ну, полно, полно... Майра... тебе нечего беспокоиться.
- Я думал, это вы Майра, - прошептал я своей хозяйке поневоле.
- Это моя мать, - вежливо сказала она. - Меня назвали в ее честь.
- О, - сказал я, так как больше сказать было нечего.
Она села на кушетку возле своих родителей и положила ногу на ногу, поправив платье так, чтобы я не заметил, какие они у нее красивые.
- Добрый вечер, детектив, - произнес Кондон загробным голосом.
- Добрый вечер, профессор, - сказал я. - Добрый вечер, мэм. Рад с вами познакомиться.
Кондон, что было для него несвойственно, опустил формальности.
- Миссис Кондон незадолго до вашего прихода ответила на их звонок.
Я пододвинул себе стул; судя по виду, на нем могла сидеть и есть торт еще Мария Антуанетта.
- Пожалуйста, расскажите мне об этом, - обратился я к миссис Кондон.
- Кто-то позвонил и позвал моего мужа, - проговорила она теплым контральто, окрашенным беспокойным вибрато. - Это было примерно в полдень.
- Мужчина или женщина? - спросил я.
- Мужчина. Я сказала ему, что мой муж читает лекцию и придет домой между шестью и семью часами. Он сказал, что позвонит еще раз около семи. Она взглянула на профессора, у которого на лице было выражение больной коровы. - Он сказал, чтобы ты находился дома и ждал звонка, дорогой.
Кондон сделал умное лицо и спросил:
- А как его звали?
- Но дорогой, он не назвал своего имени. Вот черт.
- Ваше объявление "Деньги приготовлены" опубликовано в утреннем выпуске, - сказал я. - Довольно быстро сработали.
Кондон прищурился, напряженно о чем-то размышляя.
- Значит, вы думаете, - наконец сказал он, - что этот звонок был ответом похитителей на мое объявление?