- Он, конечно, болван, - сказал я, - если только не слишком умный.
- Умный?
Я кивнул, постучав по виску пальцем.
- Пока он болтал сейчас о знаке мафии, в эту вешалку для шляп, которую я называю головой, пришла одна мысль. Когда я в Хоупуэлле первый раз разговаривал с ним по телефону, Кондон сказал, что письмо, адресованное ему, подписано знаком мафии.
- Да. Я помню. Ну и что?
- Он всячески меня заверял, что не открывал конверта, предназначенного для Слима.
- Верно.
- Я даже слышал в трубке, как он разорвал его.
- Да, я припоминаю.
- Дело в том, что письмо Слиму действительно было подписано знаком мафии, но записка Кондону была совсем без подписи.
Брекинридж подумал над моими словами.
- Но откуда профессор мог знать об этой подписи до того, как открыл письмо?..
- Вот именно. Разумеется, он мог вскрыть письмо, что лежало внутри, раньше, а потом просто разорвать листок бумаги, чтобы усладить мой слух. Но в любом случае...
- Да. Однако это нам ничего не дает, Геллер. Абсолютно ничего не дает. У меня тоже есть, что вам рассказать.
- Так рассказывайте, черт возьми.
Брекинридж затянулся дымом сигареты и выпустил кольцо дыма.
- Вчера вечером Кондон, как обычно, много пустозвонил. Рассказывал о своей дочери Майре, о том, что до замужества она работала учительницей. Затем он принялся разглагольствовать о том, как "сильна в их семье любовь к преподаванию", что его супруга "сама была замечательной школьной учительницей", что они с ней познакомились, когда работали в одной средней школе.
- Да. Ну и что из этого?
- Геллер, они преподавали в средней школе номер тридцать восемь в Гарлеме.
Меня как обухом по голове ударило.
- В Гарлеме? Где живут Сара Сивелла и Мартин Маринелли?
- Именно. - Он бросил сигарету в небольшой сугроб на газоне. - Ну что, пошли обратно?
Но не успели мы войти в дом, как в дверях появилась взволнованная миссис Кондон и сказала:
- Телефон звонит, джентльмены... мой муж сейчас возьмет трубку.
Мы торопливо пошли через дом и увидели, что Кондон как раз поднимает трубку с аппарата.
- Да, я слушаю. Кто это звонит? - проговорил он для проформы; он стоял, высоко подняв подбородок, бледно-голубые глаза его смотрели настороженно, как глаза пристрастившегося к опиуму китайца.
Через мгновение он сказал:
- Да, я получил ваше письмо.
Я стоял близко к нему и слегка отвел трубку от его уха, чтобы тоже слышать говорящего на другом конце линии. Кондон неодобрительно на меня посмотрел, но сопротивляться не стал.
- Я прочитал ваше объявление, - произнес резкий, внятный голос, - в нью-йоркской газете "Америкэн".
- Да? Откуда вы звоните? Блестящий вопрос! Просто блестящий!
- Из Вестчестера, - ответил голос.
Брови Кондона сошлись - он пытался придумать еще один коварный вопрос.
- Доктор Кондон, вы иногда пишете статьи для газет?
Кажется, этот вопрос застал профессора врасплох. Немного подумав, он сказал:
- Да, конечно, я иногда пишу статьи для газет.
После короткой паузы послышалось, как голос приглушенно говорит кому-то стоящему рядом:
- Он говорит, что иногда пишет статьи для газет.
Человек снова заговорил в трубку, голос у него был сильным, отчетливым и несколько гортанным.
- На этой неделе каждый вечер будьте дома с шести до двенадцати. Вы получите письмо с указаниями. Действуйте в соответствии с ними, иначе все сорвется.
- Я буду сидеть дома, - сказал Кондон, приложив руку к сердцу.
- Statti citto!
Последнюю фразу произнес другой голос, вмешавшийся в разговор.
Почти полминуты на том конце молчали, потом резкий, гортанный голос сказал:
- Ладно. Мы с вами свяжемся.
Услышав в трубке щелчок, Кондон мигнул и сказал с важным видом:
- Они прервали связь.
Я пропустил эту глупость мимо ушей и обратился к Брекинриджу:
- Вы все слышали?
- Да, - сказал Брекинридж. - Что означает эта Фраза на иностранном языке?
- Statti citto, - сказал я, - означает "заткнись" на сицилийском диалекте. Мне кажется, они воспользовались телефоном-автоматом, а в этот момент кто-то проходил мимо.
- Я думаю, - сказал Кондон с сосредоточенным видом, - он мог обманывать нас, когда сказал, что звонит из Вестчестера.
- Неужели? - насмешливо сказал я. - Мне это как-то не пришло в голову.
- Что ж, нужно скорее собрать деньги, - озабоченно проговорил Брекинридж, шагая взад и вперед по узкому коридору.
- В своем последнем письме похитители конкретно указали размеры, которые должна иметь коробка для денег, - сказал Кондон. - Хотите, я завтра попробую изготовить такую коробку?
Брекинридж посмотрел на меня и пожал плечами.
Кондон продолжал, многозначительно подняв палец:
- Наверху, в моем кабинете, стоит избирательная урна вице-губернатора штата Нью-Йорк, баллотировавшегося в 1820 году.
Вот это да.
- У нее есть крышка, две петли и замок. Коробка, которую я построю, будет в точности повторять эту старинную избирательную урну.
- А для чего это? - спросил я.
Румяные щеки на самодовольно улыбающемся лице Кондона стали похожи на розовые шары.
- Я попрошу, чтобы коробку сделали из пятислойной фанеры. Для ее изготовления мы применим различные виды древесины. Клен, сосну, тюльпанное дерево... И еще пару других видов. Всего будет пять различных видов древесины.
- И тогда коробку будет легко опознать, - задумчиво закончил я.
Брекинридж посмотрел на меня с любопытством.
- Неплохая идея, - сказал я, чем удивил всех, в том числе самого себя.
- Доктор, - сказал Брекинридж, положив руку на плечо старика, - я вижу, какую жертву вы приносите, помогая нам. Я знаю, что члены вашей семьи не одобряют вашего участия в этом деле. Но я надеюсь, что когда-нибудь вас так или иначе вознаградят за то, что вы для нас делаете.
- Я не жду никакой награды за то, что могу сделать, - проговорил Кондон с присущей ему помпой и торжественностью. - Впрочем, об одном вознаграждении я собираюсь просить, но боюсь, оно покажется вам слишком большим.
Я и не мог и предположить, что Кондон хочет попросить деньги - для этого он был слишком добропорядочным, либо слишком хитрым.
И он меня не разочаровал.