Мы с Линдбергом обменялись внимательными взглядами. В прессу не попало ни одного слова о Кондоне, однако норфолкская банда, кажется, знала о переговорах, которые вел Джефси, и об увеличении суммы требуемого выкупа.
- В качестве знака, свидетельствующего об их доброй воле, похитители предлагают, - сказал Кертис, - чтобы эта сумма - двадцать пять тысяч долларов - была помещена в норфолкский банк на имя нас троих... Его преподобия Добсона-Пикока, адмирала Бэрриджа и мое. Нас утвердили как членов комитета посредников.
Закончив рассказ, Кертис откинулся назад, а Линдберг сел и начал разглядывать свои сложенные руки. Горящие дрова в камине потрескивали. Трое джентльменов из Виргинии обменялись смущенными взглядами. В комнате наступило напряженное молчание.
Первым заговорил Кертис:
- Полковник, какой выкуп вы хотите заплатить? Если эта сумма для вас слишком велика...
Не поднимая глаз, Линдберг сказал:
- Я не могу согласиться ни на какую сумму, пока у меня не будет несомненного доказательства, что я имею дело с настоящими похитителями.
Разумеется, он не мог сказать этим троим, что уже давно ведет переговоры с "кладбищенским Джоном". Хотя Сэм уже, кажется, знал об этом. Кертис, Добсон-Пикок и Бэрридж явно не знали.
- Если мой сын действительно у них, - сказал Линдберг, - то они смогут доказать это, описав некоторые его телесные особенности, о которых неизвестно прессе.
Кертис, явно неудовлетворенный ходом беседы, сказал:
- Полковник, я неоднократно говорил Сэму, что никаких денег они не получат, пока ребенок не будет у вас в руках...
Линдберг приподнялся.
- У меня нет никаких сомнений, джентльмены, в ваших добрых намерениях, - он взглянул на Бэрриджа и сказал: - Адмирал, я знаю, что вы хотите только, чтобы у Энн, Чарли и у меня все было хорошо.
Трое мужчин, поняв, что разговор окончен, встали и с унылым видом посмотрели друг на друга.
Линдберг вышел из-за стола и положил руку на плечо Бэрриджа.
- Дело в том, джентльмены, что я сейчас не в состоянии положить в банк эти двадцать пять тысяч долларов.
Кертис сказал:
- В таком случае, полковник, я уверен, что сам с помощью моих друзей в клубе смогу собрать эти деньги...
Линдберг спокойно поднял руку. Он сказал:
- Я оставляю двери открытыми, командор. Скажите вашему приятелю Сэму: если он сможет передать вам, или адмиралу, или его высокопреподобию фотографию Чарли, снятую после той ночи, когда его похитили, то меня это убедит.
Явно успокоенный, Кертис закивал.
- Или, - продолжал Линдберг, - попросите их написать несколько слов и подписать письмо, поставив определенный знак.
- Определенный знак? - спросил Кертис.
- Они поймут, - сказал Линдберг. - Точнее, поймут в том случае, если они те, за кого себя выдают. Я хочу поблагодарить вас за ваши хлопоты и участие, за то, что вы проделали такой длинный путь на север... Могу ли я пригласить вас пообедать с нами?
- Сочтем за честь, - быстро ответил Кертис.
Его преподобие Добсон-Пикок, который явно любил поесть, закивал. Бэрридж, казалось, был несколько смущен, однако поблагодарил Линдберга и тоже принял предложение.
Линдберг проводил их в гостиную, жестом велев мне и Шварцкопфу остаться в кабинете. До нас донесся отраженный эхом собачий лай.
Линди вскоре вернулся без них и сказал:
- Ну, что скажете?
- Я не разобрался, - сказал я.
Шварцкопф издал короткий смешок.
- Это на вас не похоже, Геллер. У вас всегда есть свое мнение. Чаще всего негативное.
- Только не сейчас. Адмиралу и его преподобию можно верить. Кертис темная лошадка. Кажется, он думает только о себе.
- Он преуспевающий кораблестроитель, - заметил Линдберг.
- Сейчас трудные времена, - многозначительно сказал я. - Не повредит, если мы проверим его финансовое положение.
- Я согласен с Геллером, - сказал Шварцкопф, возможно, неожиданно для себя.
Линдберг кивнул в знак согласия.
- Однако кое-что из того, что сказал Кертис, совпадает с информацией, полученной профессором Кондоном от "Джона".
- За исключением того, что Сэм готов согласиться на двадцать пять тысяч, - заметил Шварцкопф. - "Джон" просит семьдесят.
Линдберг вздохнул и покачал головой:
- Черт. Я не знаю, что и думать. Может, нам следует радоваться, что член банды предлагает вернуть моего сына за такой небольшой выкуп?
- Возможно, эта дешевая цена, которую они запросили, не такой уж добрый знак.
Они оба посмотрели на меня.
- Она может свидетельствовать о разногласиях среди членов банды. Если это действительно одна и та же группировка и отдельные ее члены обращаются к разным людям с предложением вернуть ребенка за выкуп, то... - Я пожал плечами.
Линдберг подошел к камину и пошуровал в нем кочергой. Огонь в нем доживал свои последние минуты. Рот Линдберга был плотно сжат.
- Кстати, полковник, - обратился к нему Шварцкопф, - я хочу, чтобы вы знали, что это не я заговаривал зубы адмиралу Бэрриджу по телефону.
- Это сделал Микки, - сказал я. - Готов поставить сто против одного.
- Наверняка этот маленький жулик очень грубо обошелся с адмиралом, сказал Шварцкопф.
Линдберг молча продолжал шуровать в камине.
- Вы заметили недавно появившуюся на первых полосах многих газет статью о том, как Роснер, Спитале и Битз разглагольствовали перед газетчиками? бросил я. - Однако все было не так, как об этом сообщают газеты.
- Что вы имеете в виду? - спросил Линдберг.
В газетах сообщалось, что для того чтобы взять у них интервью, репортеры ходили к каждому из этой тройки домой или на работу - я объяснил Линдбергу этот факт тем, что они проводили пресс-конференцию в нелегально торгующем спиртными напитками кабаке, обслуживающем желтую прессу.
- Полковник, - сухо сказал Линдберг Шварцкопфу, - я заметил, что вы отослали домой некоторых своих людей. - Он помешал раскаленную золу. - Как это понимать?
Шварцкопф принял строевую стойку.
- Эта мера обусловлена чисто финансовыми соображениями. Боюсь, мы уже израсходовали пять тысяч долларов из резерва фонда полиции штата для непредвиденных расходов.
- Понятно.
- Нам пришлось отказаться от снабжения продовольствием из Нью-Йорка, теперь еду готовят в ламбертвильской казарме и каждый день привозят сюда на машине.