Линдберг кивнул. Он смотрел на Шварцкопфа, огонь камина оранжевым светом играл на его моложавом, добром лице. Он сказал:
- Жаль, что я сам не могу прокормить ваших людей, полковник. Бог свидетель, я очень благодарен им и вам за то, что вы сделали.
- И будем продолжать делать. Я просто урезаю все излишние расходы. На следующей неделе я буду просить финансовый комитет штата о предоставлении нам дополнительных средств.
- Мне жаль, что вы израсходовали свой срочный резерв.
- Полковник, вы уже израсходовали гораздо больше.
- Во сколько же нам обошлись эти усилия?
Шварцкопф сделал глотательное движение.
- В пятьдесят тысяч долларов, полковник.
Линдберг безучастно смотрел на огонь в камине.
- Пятьдесят тысяч долларов. Первоначальная сумма выкупа. В этом есть некоторая доля иронии.
- Если есть, - сказал Шварцкопф, - то ваш друг мистер Геллер обязательно ее заметит.
Он постоял немного, кивнул Линдбергу и вышел. За дверью у стены Микки Роснер читал "Дейли Ньюз".
- Войдите сюда, мистер Роснер, - сказал Линдберг.
- Охотно, полковник.
С нахальной улыбкой на лице Микки вошел и остановился, покачиваясь на каблуках.
- Я хочу попросить вас об одной услуге.
- Я слушаю вас, полковник.
- Уберите Спитале и Битза. Я не хочу, чтобы они участвовали в моем деле.
- Ну... конечно. Но почему?
- Они не устраивают меня как посредники.
- Как скажете. Что-нибудь еще?
- Да. Убирайтесь.
- Убираться? Вы хотите сказать... чтобы я убрался?
- Убирайтесь. Вы тоже отстранены от дела.
Роснер посмотрел на меня и ухмыльнулся:
- Покорно благодарю. Геллер.
- Всегда к вашим услугам, Микки, - сказал я.
Роснер засопел, кивнул Линдбергу, вышел и захлопнул за собой дверь.
- Они еще не ответили на наше объявление, - сказал Линдберг, повернувшись ко мне. Про Роснера он, казалось, уже забыл, или во всяком случае больше не думал.
- Дайте им время, - сказал я. - Эти ребята, по-видимому, не торопятся. Не следует придавать этому большого значения.
- Надеюсь, что так. Однако на этот раз деньги действительно приготовлены. По крайней мере пятьдесят тысяч долларов. Сегодня после полудня вооруженная охрана Банкирского дома Джона Пиерпонта Моргана привезла деньги в фордхэмское отделение банка Корна, осуществляющего валютные операции. Я распорядился, чтобы профессор Кондон в любое время имел доступ к этим деньгам.
- Вы, конечно, составили список серийных номеров этих денег?
- Нет.
Я молчал, не зная, что сказать.
- Вы полагаете, что с этим я напортачил, не так ли, Нейт?
- То, что я думаю, не имеет значения.
- Для меня это важно.
- В таком случае позвольте Фрэнку Уилсону, Элмеру Айри и остальным сотрудникам Налогового управления всерьез взяться за дело.
Он молчал. Потом положил руку мне на плечо и сказал:
- Я просто хочу вернуть Чарли. Хочу, чтобы все это кончилось и Чарли снова был со своей мамой. Понимаете?
Я понял. Не обязательно быть отцом, чтобы понять это.
Он убрал руку с моего плеча и смущенно улыбнулся:
- Вы пообедаете с нами?
- Благодарю. Мне бы хотелось еще немного понаблюдать за этими тремя приятелями из Виргинии.
- Возможно, я попрошу вас заняться этим Кертисом. Только осторожно.
- С удовольствием.
- Но сначала я попрошу вас сделать для меня другое.
- Что?
- Не хотите ли съездить для меня в Вашингтон? Я хочу, чтобы вы встретились с миссис Мак-Лин.
- Со светской дамой, которая наняла Гастона Минза для проведения частного расследования?
- Верно. Мне стало известно, что она сложила сто тысяч долларов из купюр в пять, десять и двадцать долларов и дала их Минзу, чтобы он передал их похитителям. Я хочу, чтобы вы выяснили, разумно ли она расходует свои деньги.
Глава 16
Вашингтон, округ Колумбия, показался мне таким же холодным и серым, как его гранитные памятники; все, что я слышал о национальной столице и вишневом цвете весной, так и осталось для меня слухом. Я выехал поездом из Принстона, приехал на вокзал "Юнион Стэйшн" и позволил такси вывезти меня в унылый морозный вечер. Не было смысла пытаться самому в машине лавировать по этим улицам; еще в Хоупуэлле я посмотрел на карту округа Колумбия и понял, что это безнадежно: вся она была усеяна знаками "Проезд запрещен". У вокзала я увидел лишь скромную коллекцию из нескольких фонтанов и двух-трех памятников. Зато отсюда хорошо просматривался купол Капитолия.
Когда такси отъехало от площади перед вокзалом, я помня о предстоящей встрече с обладательницей более чем миллионного состояния, поправил галстук и подтянул носки.
Хотя цель моей поездки и стоила больше миллиона, сама поездка по Массачусетс Авеню к Дупонт Серкл обошлась мне в каких-то пятьдесят центов вместе с чаевыми. Таксист, рыжий парень, похожий на ирландца, но с южным акцентом, вяло рассказывал мне о местных достопримечательностях, пока мы ползли по улице, запруженной транспортом не меньше, чем улицы Чикаго или Нью-Йорка. Правительственная типография или ряд зданий из красного кирпича, "построенных для Стивена Дугласа в пятидесятых годах девятнадцатого столетия", интересовали меня куда меньше, чем выплеснувшийся из различных правительственных зданий поток завершивших рабочий день симпатичных девушек-служащих. Повсюду можно было видеть оборванных, небритых людей, торгующих яблоками, или просто ждущих того, кто одолжит им десять центов; они стояли, сгорбившись, в тени массивных, равнодушных зданий, построенных, возможно, тогда, когда у них еще была работа. Вскоре эти здания ненадолго уступили место покрашенным жилым Домам, однако бедность затем вновь прокралась в тень известняка и белого мрамора. После того как мы проехали шестую статую какого-то известного покойника - то ли героя Гражданской войны, то ли Даниела Вебстера, - я сказал шоферу:
- Эти комментарии не повлияют на размер ваших чаевых. Неужели я похож на транжиру?
Наверное, я все-таки был похож на него. Я сделал маникюр, я был вычищен, выутюжен, напомажен и имел презентабельный вид, начиная от пальто и кончая ногтями на пальцах ног. На мне было чистое нательное белье и все прочее. Линдберг всучил мне пятьдесят долларов на непредвиденные расходы и попросил подготовиться к отъезду, чтобы я мог задержаться столько, сколько понадобится.