Мы услышали щелчок - он положил трубку.
Она посмотрела на меня, продолжая держать в руке трубку:
- Разумеется, я поеду.
- Не одна, - я сжал ее плечо. - Может повториться "несчастный случай", который произошел с Мод Кинг.
- Тогда поедем со мной. Он не сказал, что я не могу взять с собой своего шофера.
Итак, сразу пополудни я надел свою водительскую форму, сел в машину и с помощью Эвелин, указывающей мне, куда ехать, добрался до населенного пункта Чеви-Чейс в Мэриленде, недалеко от границы с округом Колумбия. Район, в который мы приехали, был жилым и богатым, хотя таких дворцов, как дом Эвелин Уолш Мак-Лин в Вашингтоне, здесь не было. Дом на Лилэнд-стрит 112 оказался большим белым двухэтажным красавцем с колоннами и широкой лужайкой, спускающейся к ограде из проволочной сетки, - этакий комфортабельный замок с тюремной оградой и установленными там и сям прожекторами на столбах. Я рискнул предположить, что в доме установлена и система охранной сигнализации - Минз не жалел денег на обеспечение собственной безопасности.
Однако ворота оказались открытыми - нас ждали или по крайней мере Эвелин - и я встал позади нее, держа в руках свою водительскую кепку, когда она позвонила у дверей. Дверь открыл высокий, стройный, симпатичный юноша лет шестнадцати в аккуратно сидящих на нем свитере с ромбовидным рисунком и серых брюках.
- Мы пришли к мистеру Минзу, - улыбнувшись, проговорила Эвелин.
Мальчик кивнул; его большие карие глаза глядели простодушным взглядом.
- Пожалуйста, входите, - сказал он, и мы вошли. Интерьер дома был таким же опрятным, как одежда мальчика. Красивая обстановка в колониальном стиле свидетельствовала о том, что живут в нем люди если и не богатые, то уж во всяком случае зажиточные.
- Кажется, отец ждет вас, - сказал мальчик.
В этот момент послышался густой голос Минза:
- Эй там, привет! Поднимайтесь наверх!
Оставив мальчика, мы поднялись по лестнице, и на площадке нас встретил Минз. В отличие от своего дома и сына, выглядел он ужасно: коричневый костюм - мятый, галстук - незатянутый, глаза воспаленные, изо рта несет спиртным, лицо красное и потное. Он провел нас в загроможденный мебелью кабинет мимо стола, на котором лежало изобретение, достойное полотна карикатуриста Руба Голдберга, - длинная доска с прикрепленными к ней четырьмя батарейками, большой лампой и отражателем.
Крупный круглолицый ублюдок тяжело опустился в кресло позади беспорядочно заваленного различными предметами стола.
- Боже, Одиннадцатый, вчера ночью мы едва унесли ноги!
- Что вы имеете в виду, Минз?
- Называйте меня Хоганом, Одиннадцатый. Я настаиваю на этом. Мы будем разговаривать в присутствии вашего шофера?
- Я же агент номер Шестнадцать, - сказал я. - Помните?
- Если вы полицейский шпион, - загадочно проговорил Минз, - ребенок Линдбергов окажется в незавидном положении.
- Расскажите нам о своем чудесном спасении, - сказал я.
Я отыскал для Эвелин стул, скинул с него несколько писем и старых газет, а сам продолжал стоять с кепкой в руке. Кепка прикрывала браунинг девятого калибра у меня под поясом.
- Я ездил туда, где находится ребенок, - мрачно проговорил Минз, наклонившись вперед и сложив руки, как для молитвы.
- Куда это? - спросила Эвелин.
- Этого я не могу вам сказать, - ответил Минз, с сожалением покачав своей массивной лысой головой. - Я дал слово этим преступникам, что никому не открою их местонахождение. Могу только сказать, что это место находится в пределах ста миль от Вашингтона.
- Вы его видели? - тихо спросила Эвелин. - Вы видели Чарльза Августа Линдберга-младшего?
- Да, - спокойно ответил Минз. Ямочки на его щеках были такими же очаровательными, как попка младенца. - Я брал ребенка на руки. У него голубые глаза, светлые волосы. На нем были вязаная шапочка, желтовато-коричневое пальто, коричневые ботинки и белые чулки. Его возраст и внешность совпадают со всем, что я видел и слышал об этом ребенке.
Эвелин посмотрела на меня тоскующими глазами - ей хотелось верить этому.
- А как насчет чудесного спасения? - спросил я.
Минз сузил глаза, вскинул голову и подался вперед.
- Вчера ночью в районе полуночи мы выехали из штаб-квартиры банды в двух машинах. Я ехал в ведущей машине. Лис с ребенком сидел во второй. Я должен был следить за дорогой на случай, если появится полиция. Увидев, что полицейские останавливают машины и обыскивают их, я должен был использовать свое изобретение, - он указал на лежащую на столе штуковину, - ... и дать сигнал машине сзади, где находился Лис с ребенком. Я должен был зажечь свет три раза.
Эвелин бросила на меня многозначительный взгляд; она казалась взволнованной. Она верила ему.
- Примерно в три часа утра, - продолжал Минз, - когда мы были уже совсем близко от Фар-Вью, я увидел впереди полицейского, останавливающего машину. Я три раза зажег свет на своем изобретении, и машина сзади повернула и поехала назад.
- Назад? - спросил я.
- В укрытие, - произнес он с драматическими интонациями в голосе.
Этому парню следовало работать диктором радио.
- В укрытии, - продолжал он, - Лис и остальные парни нервничали, как тараканы на свету. Лис сказал, что соглашение о передаче ребенка в Фар-Вью окончательно отменяется.
Эвелин посмотрела на меня с беспокойством и заметила мой скептицизм. Она повернулась к Минзу и сказала:
- Мне это кажется очень подозрительным...
Минз принял обиженный вид. Затем молча, двигаясь подчеркнуто медленно, он выдвинул ящик стола и достал из него пакет из оберточной бумаги, скрепленной красным сургучом.
- Вот ваши сто тысяч. Одиннадцатый, - сказал он. - Забирайте ваши деньги, если хотите выйти из игры.
Эвелин покачала головой.
- Я не хочу выходить из игры, пока существует хоть малейшая возможность, что мы сможем вернуть ребенка родителям. Я продолжаю игру.
Он схватил со стола конвертовскрывающую машину и перерезал шнур на пакете: бумага раскрылась, обнажив наверху зеленые купюры. Потом он сорвал с пакета ярлык и протянул его Эвелин. Она взяла его, прочитала, передала мне.
На нем были следующие две строчки:
Гастон Б. Минз.
Собственность миссис Эвелин Уолш Мак-Лин.