- Но сделает ли это полиция?
- Эвелин, я и есть полиция.
* * *
Было почти четыре часа, когда я спустился по лестнице в задней части отеля на один этаж вниз, на восьмой, где, как сказал Минз, я смогу найти двух Максов. Я надеялся, что там будут телохранители, которых я, так или иначе заставлю повести меня туда, куда я хотел попасть, тем более что пивная война была в разгаре. Я сделал глубокий вдох, достал браунинг, спрятал его за спину и толкнул дверь, помеченную цифрой 8. Я был уверен, что мне понадобится применить силу, чтобы войти, однако за дверью никого не оказалось...
Коридор был пуст.
На мгновение я растерялся, потом потихоньку меня стало охватывать раздражение.
Неужели Гастон Минз снова сделал это? Отправил меня, как недавно Эвелин в Эль-Пасо, в охоту за химерами. Я спрятал пистолет в кобуру и медленно, уверенный в бессмысленности дальнейших поисков, двинулся по коридору.
Потом я увидел дверь номера 824, на которой висела дощечка с надписью "Old Neidelberg". Буквы были написаны в немецком стиле - передо мной было название марки пива. Или, по крайней мере, безалкогольного пива.
Но и эти двери никто не охранял. Я вытащил пистолет, выставил его перед собой и постучался. Ответа не последовало, я постучался еще раз, и наконец дверь со скрипом приоткрылась, и поверх цепочки на меня скептически уставилось одутловатое рябое лицо с глазами, которые были маслянистее и безжизненнее, чем хорошо приготовленный бифштекс.
- Что? - спросил он, и в этом единственном слове уместились у него угроза и подозрение.
- Полиция, - сказал я. - У меня есть ордер.
Черные безжизненные глаза сузились, я сунул носок ноги в приоткрытую дверь и нажал на нее плечом. Цепочка с треском лопнула.
Хозяин встал у меня на пути. Он был невысоким и плотным, но с худым лицом; его губы имели цвет сырой печенки, его короткие белые несмазанные волосы казались такими же безжизненными, как и его глаза. На нем были светло-коричневый великолепно сшитый костюм и белая рубашка, вокруг расстегнутого воротника которой висел расслабленный галстук; пиджак костюма тоже был расстегнут. Казалось, он был без оружия.
- Давайте посмотрим на ордер, - сказал он неуверенным, но громким голосом, как будто хотел предупредить кого-то в соседней комнате.
- Вот он, - сказал я и показал ему свой браунинг; пистолет слегка дрожал в моей руке, но этого не было заметно.
- Черт, - сказал он, и слово это у него получилось трехсложным. Вращая своими черными безжизненными маслянистыми глазами, похожими на пуговицы, он медленно и неохотно поднял руки.
Захлопнув дверь за собой пяткой, я окинул взглядом огромную гостиную, обставленную современной плюшевой мебелью, раскрашенную всеми оттенками зеленого цвета: от пастельных желтовато-зеленых тонов до цвета денег.
Он слегка дрожал, но видно было, что обозлен больше, чем испуган.
- Как вы прошли мимо Луи и Сэла? - поинтересовался он.
- Я не видел Луи, - сказал я, похлопав его одной рукой, чтобы убедиться, что у него нет оружия, и едва не задохнулся от резкого запаха лосьона, которым он себя густо оросил после бритья, - и Сэла тоже не видел.
Это привело его в некоторое замешательство.
- А как насчет Винни?
- И Винни я не видел. А заодно Арчи, Скотта, Пола и других, кто вам придет в голову и на язык.
- Это невозможно.
- Это Америка. Здесь все возможно. Вы Хэссел или Гринберг? - мой вопрос прозвучал, как еврейская сказка.
Он облизал свои темно-коричневые губы.
- Хэссел. Мэкси в офисе.
- Пойдемте поздороваться с ним.
Он повел меня по бесконечной гостиной - бар в одном из ее углов имел больший выбор спиртных напитков, чем любой подпольный кабак на Раш-стрит; у стены стояло несколько модных сумок из свиной кожи с клюшками для гольфа. Через спальню мы прошли к закрытой двери, которую Хэссел неохотно открыл, бросив на меня мрачный взгляд.
Он вошел первым; я, упершись дулом пистолета ему в спину, последовал за ним в соседнюю меньшего размера спальню, переоборудованную в офис с несколькими столами и картотечными шкафами. За шведским бюро у левой стены, на которой висели незажженная неоновая вывеска со словами "Old Heidelberg" и несколько черно-белых фотографий, склонился над бухгалтерской книгой крупный полный мужчина без пиджака (он висел на спинке его вращающегося стула) и в подтяжках. У него были блестящие черные волосы и плоская голова.
- Мэкси, - нерешительно произнес Хэссел.
Не поворачиваясь, Мэкси раздраженно отмахнулся от него:
- Сейчас, одну минутку.
- Мэкси.
Мэкси вздохнул, отстранился от стола и, не глядя на нас, сказал:
- Куда же по девались эти чертовы деньги? - Потом он повернулся и два раза мигнул, словно это было все, чего заслуживала открывшаяся ему картина: его партнер с поднятыми руками и незнакомец с нацеленным на них автоматическим пистолетом. - Что, черт возьми, здесь происходит?
- Положите руки на колени, - сказал я.
Глаза Мэкси стали темными и печальными; холодная ниточка губ вытянулась по его полному, без единой морщинки, лицу-маске, на котором эмоции не оставили своих следов. Медленно опуская руки к коленям, он задержал одну возле оттопыренного, с выпуклостью размером с револьвер, кармана висящего на спинке стула пиджака.
- Вы можете умереть на этом стуле, - предупредил я.
Мэкси снова мигнул, сделал глотательное движение и положил руки на колени.
Я медленно, держась спиной к стене, чтобы видеть обоих Максов, подошел поближе и скинул пиджак со стула; он упал на пол с глухим стуком. К счастью для всех нас то, что было в пиджаке, не выстрелило.
- Вы пришли, чтобы нас убрать? - спросил Мэкси таким тоном, словно спрашивал который час.
- Не обязательно, - сказал я, вернувшись к двери, где оставил его партнера. - Мы просто поговорим.
- Если вас прислал Датчанин, - многозначительно произнес Мэкси, - то вы работаете не на того человека. Мы платим настоящие деньги. И мы сможем вас защитить.
- Послушайте Мэкси, - посоветовал мне Хэссел, бросив на меня нервный косой взгляд.
Казалось, они оба не заметили очевидной бессмысленности обещания "защитить" парня, который наставил на них дуло пистолета.
- Меня послал не Датчанин, - сказал я, - а богатая дама из Вашингтона, округ Колубмия. По фамилии Мак-Лин.