Линдберг прикрикнул на пса, заставив его замолчать, но Эвелин, которая продолжала пожимать руку благодарной Энн, просто сказала:
- Я люблю собак. Пожалуйста, не ругайте его из-за меня.
Энн продолжала сжимать руку Эвелин в перчатке обеими руками, словно это было нечто драгоценное.
- Вы сделали так много, - сказала Энн. - Вы так старались.
- И боюсь, мало чего добилась.
Энн улыбалась натянутой, но ласковой улыбкой; глаза ее были усталыми, но сверкали - может быть, от слез.
- Вы замечательный человек, миссис Мак-Лин. Мне известно, что вы... сами потеряли маленького ребенка. И я так понимаю вас и очень благодарна вам за то, что вы сделали. За все, что вы пытались сделать.
- Вы очень добры.
Энн выпустила наконец руку Эвелин, но продолжала стоять очень близко к ней. Следующие слова жена Линдберга произнесла тихо, так как они предназначались только для ее гостьи. Однако я, будучи сыщиком, слышал все.
- Я много думала над этим, - сказала Энн, - и мне кажется, что женщины воспринимают горе и превозмогают его... иначе, чем мужчины. А вы как думаете?
Эвелин промолчала.
- Женщины принимают его с готовностью, отдаются ему без оглядки. Мужчины же пытаются занять себя чем-то, что требует усилий. Вы не хотите пойти со мной? Сейчас цветет кизил, и кое-где растет дикая вишня.
Они вышли из гостиной под руку - Энн превосходно справлялась с ролью любезной хозяйки и гида. Линди сказал мне:
- Здесь находится человек, которого вам нужно увидеть.
- Вот как?
Он не стал объяснять - просто пошел впереди.
В библиотеке мы нашли сидящего неподалеку от стола Брекинриджа, рядом, прямой как мачта, сцепив руки за спиной, стоял командор Джон Хьюз Кертис. Два его прежних компаньона - его преподобие Добсон-Пикок и адмирал Бэрридж блистали своим отсутствием. Он остался все тем же представительным безукоризненно одетым джентльменом-южанином, ростом гораздо выше шести футов, с седеющими волосами и правильными чертами загорелого лица.
- Командор, - сказал Линдберг, - вы помните Нейта Геллера из Чикагского полицейского управления?
- Да, - сказал Кертис, широко улыбаясь мне приветливой улыбкой и протягивая мне для пожатия медвежью лапу. - Специалист по бандитам типа Капоне.
- Может, это и преувеличение, - сказал я, - но никто из нас не сможет отрицать, что бутлегеры прямо роятся вокруг этого дела.
Кертис кивнул теперь уже с серьезным видом, и Слим, сев за стол, сказал:
- С тех пор как вы видели его последний раз, Нейт, командор вступил в тесный контакт со своей группой бутлегеров и контрабандистов. Командор, будьте любезны, повторите ваш рассказ детективу Геллеру.
- Охотно, - ответил Кертис, и когда я наконец отыскал себе место, тоже сел. Брекинридж и я уже обменялись легкими улыбками и кивками в знак приветствия: между мною и этим седым местным адвокатом установились к тому времени уважительные и даже дружеские отношения.
- Несколько недель назад, - сказал Кертис, устремив на меня пристальный взгляд, - ко мне снова подошел Сэм, этот контрабандист, мой случайный знакомый, которому я раз или два помог с ремонтом его "рыболовного" судна.
- Я не помню, чтобы вы подробно описывали этого Сэма, - дипломатично сказал я.
- Ну, это крупный, неловкий в движениях парень... Носит обычную кричащую одежду, как гангстер из кинофильма. У него явно еврейская внешность, говорит на ломаном английском.
Будучи сам наполовину евреем, я усомнился в том, что у кого-то может быть "явно еврейская" внешность, но решил не говорить о своих сомнениях.
- Как бы там ни было, - продолжал Кертис, - он позвонил мне несколько недель назад и спросил, смогу ли я встретиться с ним на следующий день в Манхэттене. С некоторой настойчивостью в голосе он предложил мне встретиться с ним в кафетерии возле 41-й стрит в час дня в воскресенье.
Адмирал Бэрридж распорядился, чтобы Кертиса самолетом морской авиации доставили в Нью-Йорк, где он поселился в гостинице "Гавер нор Клинтон" под вымышленным именем.
- В полночь я отправился в этот кафетерий на окраину города. Посетителей обслуживали только в одной половине зала, на другой половине уже вовсю трудились уборщики, чтобы привести кафетерий в порядок до прихода утренних посетителей. Стулья были сложены в высокую кучу, полы мыли швабрами.
- Командор, - сказал я, - если можно, ближе к делу. - Мне уже успели надоесть люди, неравнодушные к мелодраме.
- Детектив Геллер, в этом кафетерии я обнаружил только одного посетителя - Сэма, который сидел за самым последним столом и ел оладьи с какой-то приправой.
- С перцем, что ли? О Господи, ну и народ! Оладьи - это "ближе к делу"?
- Сэм утверждал, что мальчик находится с нянькой-немкой, что сам он никогда не видел ребенка, но может заставить няньку описать его, чтобы я передал описание полковнику Линдбергу. Я сказал, что согласен, но сначала потребовал для себя лично доказательство того, что его люди действительно похитили ребенка.
- И что Сэм сказал на это? - спросил я.
Кертис улыбнулся.
- Он предложил отвезти меня туда, где я смогу встретиться с остальными членами банды, и я сразу сказал: что ж, поехали! Но он заставил меня прождать еще два дня, а через день мы снова встретились с ним ночью. Сэм велел мне следовать за его машиной через Голландский туннель... потом к железнодорожному вокзалу в Ньюарке. И там я лицом к лицу встретился с четырьмя мужчинами, которые, если им верить, организовали это похищение.
Эта мелодрама начинала действовать даже на меня.
- Они ждали меня там, на платформе. Вокруг никого не было, освещение было очень слабым. Одного из этих мужчин я видел раньше, на норфолкской верфи, хотя имя его я услышал только сейчас - Джордж Олаф Ларсен. Ему чуть больше сорока, среднего роста, тускло-коричневые волосы зачесаны назад прямо ото лба. Сэм, обращаясь к нему, всегда называл его "боссом".
Другой мужчина, сказал Кертис, был представлен ему просто как Нильс он скандинав лет тридцати с небольшим, блондин с красным лицом. Третьего мужчину звали Эриком, он тоже блондин, но ему лет сорок пять.