– Я бы тебе поаплодировал, да руки заняты.
– Это не предмет для шуток, Нейт.
– Послушай, я видел, как работают люди Эдгара Гувера. Это же третьесортные бухгалтеры и юристы, которые с трудом закончили университеты.
– Я говорю не о Гувере, я говорю о своем подразделении и о группе Налогового управления, конечно. Кстати, завтра из Вашингтона, округ Колумбия, в Хоупуэлл, Нью-Джерси, выезжают Элмер Айри и Фрэнк Уилсон из Налогового управления. Они хотят встретиться с Линдбергом.
– Зачем? Похищение человека с целью выкупа даже с большой натяжкой не имеет никакого отношения к министерству финансов.
– Э... Я не думаю, что Линдберг доверяет людям Гувера больше, чем ты. Поэтому он обратился к своему приятелю Огдену Миллсу...
– К кому?
Он приподнял одну бровь.
– К министру финансов США.
– А, к этому Миллсу.
– Линди попросил, чтобы Миллс прислал к нему агентов, которые «засадили Капоне».
– То есть тебя, Айри и Уилсона.
– Да, но я сейчас по горло занят операцией по прочесыванию некоторых районов Чикаго. К тому же уверен, что Айри и Уилсон охотнее будут работать без меня.
Элмер Айри, Фрэнк Уилсон и Элиот Несс действительно были сотрудниками федеральных органов, которые арестовали Капоне. Подразделение Элиота, относящееся к министерству юстиции, взяло в тиски финансовые операции Капоне и конфисковало документы, которые Айри, Уилсон и другие чинуши обратили в доказательства его преступной деятельности. Но между человеком министерства юстиции Нессом и парнями из Налогового управления возникли трения: кажется, обе группировки возмущались, что другая присвоила себе чужие заслуги.
– Я рекомендовал, чтобы для ведения этого дела был назначен и направлен на место преступления в Хоупуэлл представитель из Чикагского полицейского управления.
– Зачем?
– Есть признаки, что в этой операции, возможно, замешаны преступные организации среднезападного происхождения. Я подробно проинструктирую тебя перед твоим отъездом...
– Подробно проинструктируешь?! – Я приподнялся на стуле. – Что ты...
– Я уже согласовал этот вопрос с твоим шефом.
– Сэпперстейном?
– Начальником сыскного бюро Шумейкером. И с начальником полиции тоже. И с мэром. Ты отправляешься в Хоупуэлл.
Я вытаращил на него глаза, но ничего не увидел.
– Да... Чудненько. Хоть немного отдохну от этих вокзалов. Возможно, эта командировка хорошо повлияет на мою карьеру. Но почему я?
Элиот пожал плечами:
– Тебя много хвалили в газетах в связи с делом Голдберга.
Я фыркнул:
– Ну конечно. Я тогда укокошил двух парней, и к чему это привело? Женщину отпустили, дело закрыли, и кто знает, сколько ее соучастников гуляют на свободе.
Элиот с назидательным видом погрозил пальцем; он был старше меня лишь на год, но имел дурную привычку обращаться со мной, как с ребенком.
– Нейт, ты вернул ребенка матери. И неважно, что эта мать является гражданской женой бутлегера. Сломлена банда, занимавшаяся похищением людей с целью выкупа, а ребенок вернулся домой целым и невредимым. Именно это теперь нужно общественности.
– Да мне же просто повезло.
– Везет только хорошим полицейским. Об этом деле узнала вся страна, и когда, разговаривая вчера с Линдбергом по телефону, я сообщил ему о твоем приезде, он воспринял эту новость с большим воодушевлением.
Мой скептицизм угасал, на смену ему приходило возбуждение.
– Но Элиот... почему ты предложил меня?
Его лицо осталось строгим и непроницаемым.
– Я не доверяю Айри и Уилсону, то есть я не доверяю их суждениям. Они хорошие следователи, только когда изучают бухгалтерские книги... но они не знают улицы, как знаешь ее ты.
– Ну, спасибо, но...
– Ты вот в чем должен отдавать себе отчет, Нейт. Мое предложение послать тебя туда было с энтузиазмом встречено в различных кругах.
– Но почему, черт возьми?
Он пожал плечами.
– Разные люди хотят, чтобы ты поехал туда по разным причинам.
– Например, каким?
Элиот перечислил их по пальцам.
– Линдберг хочет этого потому, что для него ты своего рода полицейский-герой, который спас ребенка. Я, посылая тебя туда, преследую свои цели. Но... в управлении есть люди, которые хотят, чтобы ты поехал туда, потому что считают, что в случае чего с тобой всегда можно будет договориться.
Я начал испытывать раздражение и переменил положение на стуле.
– И все из-за того, что когда-то я...
Он поднял руку.
– Нейт, я знаю. Дело Лингла помогло тебе стать сыщиком в штатском. Но оно также преподнесло тебе урок, которого ты не ожидал. Я полагаю, ты до сих пор носишь браунинг, которым твой отец...
После секундного замешательства я кивнул.
Он вяло улыбнулся.
– У меня мало связей среди полицейских, Нейт. Ты один из немногих людей в чикагской полиции, кому я могу доверять. Я уверен в тебе, а те люди, которые думают, что тебя можно купить за десять долларов, ошибаются.
– Ты чертовски прав, Элиот, – сказал я. – Для этого потребуется по крайней мере сто долларов.
Он не знал, улыбнуться ему или нет, и просто покачал головой.
– Нам пора, – сказал он, вставая. – Я хочу, чтобы ты послушал, что скажет Снорки.
Тюрьма графства Кук находилась в Вест-Сайде недалеко от места, где я дежурил раньше, в Боханке, квартале, куда мэр Сермак переместил и тюрьму, и суд графства. Его честь сделал это, как он заявил, «для развития недвижимости в районе». Это было самым откровенным заявлением, которое когда-либо делал чикагский мэр.
Помощник начальника тюрьмы Джон Домен отвез нас в железном лифте на пятый этаж, и мы оказались перед массивной, огороженной железной решеткой дверью, на которой была надпись: «Секция». Домен повернул два раза тяжелый ключ в замке, открыл дверь, и мы увидели решетку, за которой находилась огромная, светлая, забетонированная комната – камера Альфонса Капоне; камера, которая свободно могла вместить пятнадцать человек, тем более что учреждение это было ужасно перенаселенным. Снаружи у решетки лицом к камере сидел дежурный с дубинкой на ремне.
Я много лет жил в королевстве Снорки и теперь с некоторым волнением приближался к тронному залу монарха, хотя он и был сделан из бетона и стали.