– Командор, – сказал я, – если можно, ближе к делу. – Мне уже успели надоесть люди, неравнодушные к мелодраме.
– Детектив Геллер, в этом кафетерии я обнаружил только одного посетителя – Сэма, который сидел за самым последним столом и ел оладьи с какой-то приправой.
– С перцем, что ли? О Господи, ну и народ! Оладьи – это «ближе к делу»?
– Сэм утверждал, что мальчик находится с нянькой-немкой, что сам он никогда не видел ребенка, но может заставить няньку описать его, чтобы я передал описание полковнику Линдбергу. Я сказал, что согласен, но сначала потребовал для себя лично доказательство того, что его люди действительно похитили ребенка.
– И что Сэм сказал на это? – спросил я.
Кертис улыбнулся.
– Он предложил отвезти меня туда, где я смогу встретиться с остальными членами банды, и я сразу сказал: что ж, поехали! Но он заставил меня прождать еще два дня, а через день мы снова встретились с ним ночью. Сэм велел мне следовать за его машиной через Голландский туннель... потом к железнодорожному вокзалу в Ньюарке. И там я лицом к лицу встретился с четырьмя мужчинами, которые, если им верить, организовали это похищение.
Эта мелодрама начинала действовать даже на меня.
– Они ждали меня там, на платформе. Вокруг никого не было, освещение было очень слабым. Одного из этих мужчин я видел раньше, на норфолкской верфи, хотя имя его я услышал только сейчас – Джордж Олаф Ларсен. Ему чуть больше сорока, среднего роста, тускло-коричневые волосы зачесаны назад прямо ото лба. Сэм, обращаясь к нему, всегда называл его «боссом».
Другой мужчина, сказал Кертис, был представлен ему просто как Нильс – он скандинав лет тридцати с небольшим, блондин с красным лицом. Третьего мужчину звали Эриком, он тоже блондин, но ему лет сорок пять.
Четвертого мужчину звали Джоном.
– Это был красивый мужчина, – сказал Кертис, – с телосложением культуриста. Судя по акценту, он либо норвежец, либо датчанин.
Я многозначительно посмотрел на Линдберга и затем на Брекинриджа – Линди вздернул одну бровь в то время, как Брекинридж, как и положено адвокату, сохранил бесстрастное выражение лица.
Но все мы знали одно: если на прошлой неделе репортер газеты «Нью-Йорк Таймс» отождествил профессора Кондона с Джефси, а Джефси с посредником Линдберга, который вел переговоры о выплате выкупа, то история с «кладбищенским Джоном» еще не была известна общественности.
Все пятеро членов банды влезли в машину Кертиса, и они отправились в дом Ларсена в Кейп-Мее, в южной части Нью-Джерси.
– По дороге Джон сказал: «Сэм говорит, вы хотите получить какое-нибудь доказательство, что мы сделать это похищение. – Кертис имитировал норвежский акцент, однако явно переигрывал. – Хотите, я вам точно рассказать, как мы сделать это. Однажды ночью, примерно за месяц до похищения, я со своей подругой, медицинской сестрой-немкой идти на какую-то вечеринку в ночной клуб недалеко от Трентона».
Это виртуозная имитация немного напомнила мне письма похитителей, которые получали Линдберг и Кондон.
– "В ночном клубе я познакомиться с одним из членов домашней прислуги Линдбергов и Морроу", – Кертис продолжал подражать голосу Джона, но затем прервал имитацию, чтобы сказать: – Джон не сообщил, кто был этот слуга. Но он сказал, что завербовал этого человека – он даже не назвал его пола – и пообещал ему «много хороших денег за услугу»...
– Мои слуги, – довольно холодно прервал его Линди, – вне всяких подозрений.
Мне стоило больших трудов сохранить молчание; мне было любопытно, как Шварцкопф и инспектор Уэлч использовали информацию о Вайолет Шарп, которую я передал им и которую теперь косвенно подтвердил Кертис.
– Я говорю вам только то, что сказали мне, – тихо, словно оправдываясь, проговорил Кертис. – Джон прервал свой рассказ, когда мы подъехали к небольшому дому в Кейп-Мее. Нас встретила женщина по имени Линда, назвавшаяся женой Ларсена, и повела нас в ярко освещенную столовую. Мы сели за стол, и Джон продолжил свой рассказ.
В ночь похищения Нильс, Эрик, медицинская сестра-немка и Джон на зеленом «Гудзон седане» подъехали к имению Линдберга и припарковали машину примерно в трехстах футах от Федербед Лейн. Сэм следовал за ними в другой машине и поставил ее дальше, на возвышенности возле главной дороги, откуда он мог дать сигнал в том случае, если увидел бы, что по Федербед Лейн едет чужая машина. Нильс и Джон с трехсекционной лестницей подошли к окну детской. Они залезли в детскую через окно с одеялом, тряпкой и небольшим количеством хлороформа. В связи с тем, что лестница была очень неустойчивой, забрав ребенка, они вышли через парадную дверь.
– Через парадную дверь? – спросил я.
– Им была известна планировка дома, – объяснил Кертис. – Они показали мне большую карту с поэтажным планом этого дома, который, как я понял после моих двух приездов сюда, соответствует действительности. Они знали, как запереть дверь буфетной, чтобы никто из кухни и комнаты для слуг не смог выйти в главный коридор, если что-нибудь услышит. У них был ключ – слуга, которого они подкупили, сказал им, где найти его.
Я посмотрел на Слима.
– Такой ключ действительно существует, – согласился Линдберг.
Кертис сказал:
– У них было письмо для полковника Линдберга с описанием внешности ребенка. Я не читал, но видел его – мне показалось, оно было написано наполовину рукописными, наполовину печатными буквами.
Письма, которые получали Линдберг и Джефси, тоже отчасти представляли собой смесь рукописного и печатного шрифтов.
– Разумеется, я был очень взволнован тем, что они наконец предоставили доказательство нахождения у них ребенка, которое хотел получить полковник, и сразу предложил, чтобы один из них поехал со мной сюда, в Хоупуэлл, чтобы передать письмо полковнику Линдбергу.
– Но они отказались, – сказал я.
– Как раз наоборот, – сказал Кертис. – Ларсен поехал со мной. Мы ехали всю ночь. Наутро в Трентоне я в первую очередь попытался дозвониться до полковника Линдберга, и в конце концов мне это удалось, но договориться о встрече с ним я не смог – у полковника было какое-то срочное дело.