- У-у-у! Сволочи-и! У-у-у! Гады-ы! – Выл несчастный тщетно пытаясь смыть смолу водой взбаламученной с глиной, илом и «внутренним своим содержанием».
- У-у-у! Проклятый скипидар! Больно то как! Гады! Гады зеленые! Разве можно так с людьми поступать?!
- А врать так бессовестно можно?!
- Я же как лучше хотел!
- Хорошо еще Христом себя не объявил, было бы куда больнее!
- Куда больнее!? Каким Христом!? Не знаю я никакого Христа! – Презрительно фыркнул Владлен Карлович.
- А как на счет Агни? Чиркнули бы огнивом, и остался бы от Вас обгорелый скелет.
- Я не верю ни в какого бога, чтобы им называться.
- Ну тогда Джордано Бруно, или Коперник?
- Что я физик какой-то?!
- Шизик ты какой то! – Вмешался Тлалок. – Лучше бы физику учил, или богу молился, а не ерундой страдал!
- Много чести тебе молиться!
- Да мне то зачем? Тебе дождь нужен? Итак в болоте сидишь.
- Дождь не нужен, а мыло не повредит. Есть мыло?
- Только за великую жертву. Пожертвуй свою дурость, подлость и гордыню, получишь мыла сколько захочешь. Мыльное дерево для тебя создам.
- А у тебя?! – Похожий на черта болотного человек уставился мне в лицо, демонстративно игнорируя бога.
Я отрицательно покачал головой. Было у меня мыло, но делиться с этим грязным вруном – жаба душила.
- Редкостный наглец. – Ответил за меня Тлалок. Ты глиной потри, песочком мелким. Не найдёшь, у ящеров в пустыне спроси, они тебе пропесочат.
- Это какая скотина, весь ручей задрыстал?! – Послышался сзади гневный возглас.
Даже Тлалок вздрогнул от неожиданности, а купальщик нырнул. Сердитая Оли подходила к ручью.
- Эта! Эта скотина! – Указывал опустившийся на ветку Стрекотун. – Под воду спряталась! Сейчас всплывет! Такое всегда всплывает!
Сруль Акакиевич с шумом вынырнул.
- Чтоб вычистил все! Иначе пить из ручья этого будешь! – Набросилась на него кентаврисса.
- Я не виноват! – Заныл Говенный. – Мне ящерицы целый бочонок меда в рот залили.
- Знали бы они, что ты такой лгун – бочонок скипидара бы тебе под хвост залили!
Я и Тлалок залились смехом.
Сруль попытался что-то возразить, возможно, что у него нет хвоста. Но Стрекотун не дал ему это сделать.
- И стали бы звать Дрыстун-Звездун(вольный перевод неприличного Ирийского оскорбления). – Крикнул вампир недоросток.
- Ты что! – Всплеснув руками воскликнула кентаврисса. – Ты что Стрекотуша! Как можно такое говорить! Ты же хороший мальчик!
- Да! Вот именно! – Подал голос осквернитель ручья. – Как такое можно говорить!? Скотина!
- Это кто скотина!? – Напыжился вампир. – Это я скотина?! А ну вылазь из ручья! Я тебе покажу Скотину! Вылазь из ручья!
- Ы-ы-ы! Уберите вампира-а-а! Буль-буль-буль.– Заревел Сруль Акакиевич в страхе погружаясь в вонючий раствор по глаза.
Ручей вычистили последователи Говенного. Вычерпали вместе с илом до суха, и вылили под окрестные деревья. Наплел он пупсам, что вода им освящена и полезна для растений, хорошо хоть не ляпнул – полезна для желудка. Пустынных ящериц мой сопланетник с тех пор обходил тремя дорогами. Зато в отношении прочих обитателей долины деятельность его только усилилась, наименьший вред от которой был отвлечением от работы. Доводы, что Ирий не земля, жители его не люди, и в долине пупсов не капитализм, воздействия на агитатора не оказывали. У меня нашёлся другой способ уберечь хотя бы свои уши и время: лишь только Владлен появлялся возле нас, я сразу же находил ему какую-нибудь работу, и герой гражданской войны моментально удалялся, сославшись на занятость. К сожалению, деятельность Сруля негативно сказывалась на дисциплине жителей долины. Его последователи ничего не делали, а только орали либо насвистывали (кто ещё не научился говорить)революционные песни, маршировали в оранжевых галстуках (Говённый торжественно принял своих последователей в пионеры, а красной краски найти не смог.), и призывали других к борьбе против капиталистов, помещиков и самодержавия. Главным самодержцем, помещиком и капиталистом был я. Фанатичный идиотизм дошел до того, что один особо ретивый крысюк, объятый пламенем борьбы за свободу и жаждой подвига, прокусил мне ногу. Террорист получил доброго пинка от кентавриссы и летел от нашего дома аж до зарослей кровохлёбки. После этого нападений больше не было. А Оли получила прозвище царской ищейки, дубинки и подстилки. Вообще отношения моей подруги и соотечественника не задались со знакомства, а после одного случая испортились совсем. Однажды, выбрав момент, когда меня не было поблизости, Владлен Карлович обратился к Оли с предложением сшить ей красивый лифчик из прозрачных кружев, для чего нужно было тщательно ощупать обе груди.