Карла не ответила.
— Ну хорошо, уезжай! Торопись убраться отсюда! Тебе наплевать на меня, тебе на родителей всегда было наплевать! Ты была паршивым ребенком, а сейчас стала паршивой взрослой!
— Я ухаживала за тобой целых три недели, папа. Днем и ночью! Я уже три года приезжаю сюда, чтобы ухаживать за тобой!
На глазах Карлы выступили слезы, и она взяла его за руку, хотя была не уверена, что тем самым не предает себя и Альфреда.
— Вот так? — пробормотал Эдуард и зевнул: — Я устал, мне надо поспать. Завтра будет трудный день.
Отец начал тихонько похрапывать, чтобы продемонстрировать, что дискуссия закончена. Ни прощания, ни рукопожатия, ни взгляда. Абсолютно ничего.
Карла наклонилась и поцеловала его в лоб.
Отец никак не отреагировал на это.
И она покинула комнату.
За дверью ее ждала сестра Сузи.
— Что он сказал?
— Ничего. Ругался. Как всегда. Ты же знаешь, какой он. А Альфред для него все равно что заноза в пятке.
Сузи кивнула.
— У тебя еще есть время, чтобы выпить глоток шампанского?
Карла посмотрела на часы, но все же пошла за ней в кухню.
Сузи поставила на стол два бокала с шампанским.
— Оставайся здесь, — сказала она. — Ты можешь жить у меня, с Берндом никаких проблем не будет. Каждый день ухаживать за папой не надо, не бойся. Мы будем сменять друг друга, кроме того я приглашу службу по уходу два раза в день, и станет легче.
— Он отпугнет любую службу по уходу, никто не выдержит его болтовни.
— Это мы еще посмотрим.
Карла всегда завидовала Сузи, которая была энергичной и решительной. Она никому и ничему не позволяла запугать себя и за свои убеждения готова была пройти в огонь и в воду. Она была фанатичкой справедливости и этим сильно осложняла себе жизнь, потому что всегда цеплялась за что-то, что считалось трудным, и постоянно у нее были какие-то судебные процессы. Она была чем угодно, только не сторонницей гармонии любой ценой, и из-за своего поведения имела больше врагов, чем друзей. Но Карла завидовала ей, потому что Сузи была сильной, а Карла — полной ее противоположностью.
— Оставайся здесь! — сказала Сузи. — Черт возьми, что ты там потеряла? Сидишь в глуши, в полной изоляции, с мужиком, который тебя не любит…
— Он любит меня!
Если и было в мире то единственное, во что верила Карла, так только в то, что Альфред действительно любит ее.
— Но он же не спит с тобой!
Карла смущенно пожала плечами.
— Да, это так, но… я не знаю, мне кажется, у него много причин…
— Каких? — упорно допрашивала Сузи.
— Не знаю, но я уверена, что ко мне это не имеет отношения.
— Вы что, не говорите об этом? Ты не говоришь ему, чего хочешь, чего тебе не хватает?
Карла покачала головой.
— Я не могу тебе объяснить, но с Альфредом о таком говорить невозможно.
Сузи отвернулась и уставилась в потолок.
— Мышка, все это — огромное сплошное говно! Эти отношения не годятся ни в каком смысле! Ты влачишь жалкое существование в лесу, без телефона, в обстановке болезненной экономии, без удовольствия, без телевизора, без друзей… Да что это такое? Тебе нужны люди, нужны развлечения, нужно заниматься чем-то сто́ящим. А больше всего тебе нужна подруга, с которой можно поговорить, пока ты не задохнулась в этом болоте!
Карла потерла ненакрашенные глаза и улыбнулась.
«Боже, — подумала Сузи, — если бы я была на ее месте, то выглядела бы, как шлюха из кица, которая три дня не вылезала из постели. А моя маленькая сестра живет с этим бесцветным лицом, хотя стоит ей чуть-чуть подкрасить глаза и нанести немного румян… С тех пор как она живет с этим мужиком, она загоняет себя в могилу. Систематически. С уверенностью робота делает то, что плохо для нее и что приносит ей несчастье».
— Да, правда, было бы чудесно, если бы у меня была подруга, — сказала Карла. — У нас царит мертвая тишина, потому что мы мало разговариваем друг с другом. А о чем говорить? Когда я возвращаюсь из Германии, мне тяжело молчать, но потом… Через пару дней я привыкаю. А через какое-то время проходит желание вообще открывать рот.
— О боже! — Сузи была в ужасе. — Одной причиной больше вернуться назад, в Германию! Прошу тебя, Карла!
Карла покачала головой:
— Нельзя. Альфред не может жить без меня, а я — без него.
— Тебе уже ничем не поможешь. — У Сузи к Альфреду не было никаких чувств, кроме презрения.