Гермиона открывает промокшие веки и со страхом осматривает руки, которые несколько секунд назад просто горели вместе с её телом. Но она не видит увечий: её кожа обычного оттенка, несколько синяков и ссадин на внешней стороне ладони. Вся одежда целая, что говорит о сильном галлюциногенном воздействии заклятья.
Удивительно, но она находит в себе силы, чтобы встать, и не замечает конвульсивных судорог, как после Круцио. Это другое заклятие, нечто более искусное, чем примитивная физическая пытка одним из непростительных.
Гриффиндорка жмурит глаза от потока крови, которая и не думает останавливаться. Натянув рукав кофты, она вытирает им лицо, стараясь не прикасаться к ране.
— Какая жалость, — с иронией говорит Люциус, — ты говорила, что не будешь убивать себя… Но проходит несколько минут, и ты бьёшься головой об пол.
Наглое и самодовольное выражение лица Люциуса Малфоя спровоцировало Гермиону. Она кинулась к магу, норовясь содрать его ухмылку вместе со скальпом и белой шевелюрой. Мужчина перехватил её руки и насмешливо уставился на окровавленное лицо:
— Какое прелестное новое заклятие появилось в арсенале Тёмного Лорда… — Малфой скривился и вытянул руки, заставляя девушку, тем самым, отодвинуться от него. — Тебе стоит поблагодарить меня за спасение, грязнокровка. — Маг выгнул бровь, и Грейнджер повторила за ним, скорее от недоумения, нежели от иронии произнесённых им слов.
Люциус встряхнул её от раздражения, так что от неожиданности его действий Гермиона пошатнулась, мотая головой, словно кукла.
— Не испытывай моё терпение, жалкая маггла!
— Б-благодарить? За что? — Она искренне не понимала его больных фантазий и не хотела играть в эти игры.
— За то, что я проявил великодушие и отменил заклятие.
Сволочь! Мерзкий Пожиратель!
Видит Мерин, Гермиона никогда и никому не желала зла, но сейчас… Сейчас девушка готова избить Люциуса Малфоя по-маггловски. Лишь бы этот ублюдок отпустил её руки!
Высокомерная, самоуверенная, наглая скотина!
И тут, её озарила гениальная мысль о действии, которым она могла показать своё пренебрежительное отношение к Пожирателю. Гермиона посмотрела в его глаза с вызовом, подвигала нижней челюстью, словно раздумывала над словами, и…
Собрав хорошую порцию слюны с кровью, выплюнула врагу в лицо. Вот так, без страха, здравомыслия и доли самосохранения. По-детски глупо и необдуманно. Иначе такой поступок не назовёшь.
Люциус задержал дыхание и напрягся.
Его лицо — нечитаемая маска. Волшебница переводила взгляд с его глаз на губы, нос, лоб, скулы, но ни одна мышца не дрогнула. Малфой отпустил её левую руку и, натянув рукав собственной мантии, как это делала она несколькими минутами ранее, вытер им лицо. Будто в замедленной съемке, Гермиона наблюдала за его действиями, удивляясь спокойствию и выдержке мага. Теперь её удивляло его спокойствие и собственная глупость, тупость и безрассудность.
После такого никто не назовёт её самой умной ведьмой.
Мужчина отпустил её вторую руку и одним резким рывком схватил за шею, поворачивая Грейнджер спиной к стене и с тяжёлым звуком впечатывая в твёрдую поверхность со всей силы.
Мерлин, помоги мне!
Теперь на лице мага читалась ярость и угроза. Он сильнее сомкнул пальцы руки, и Гермиона инстинктивно схватилась руками за его предплечье. У неё не хватило сил оттянуть руку врага, но она пыталась как можно крепче сжать её.
Ей не хватало кислорода.
Девушка попыталась сказать хоть что-то, но слова застревали в глотке, сопровождая её попытки жалким хрипением. Она почувствовала головокружение и боль в лёгких. Это не пытка. Инстинкт самосохранения иронично аплодировал стоя, а разум насмешливо махал ей ручкой.
Фа-фа, Гермиона!
Хуже всего — видеть искажённое лицо Малфоя, на котором читалось удовлетворения от боли, которую он причинял.
Гермиона никогда не видела столько искренности во взгляде.
Мерлин, наверное, никто не замечал ни доли искренности от этого бесчувственного овоща!
А ей удалось.
Браво, Гермиона, хоть в чём-то ты выделилась.
Она теряла рассудок, и сознание концентрировалось на Люциусе. На его властном и самодовольном взгляде, который сообщал о том, что маг получает удовольствие. Моральное наслаждение, которое застилает зрачки его глаз непонятной дымкой, пряча в глубинах все остальные чувства.
Глупо умирать, смотря врагу в глаза и видя в них наслаждение от твоей смерти…
Маг разомкнул пальцы рук — и Гермиона упала на пол, не в силах вдохнуть полной грудью. Она кашляла сухим, хриплым кашлем, словно наелась перьев. Боль в горле и лёгких призвала слёзы, которые обильным потоком смочили её лицо. Восстановив немного дыхание, Гермиона уловила запах мочи и ужаснулась собственным догадкам. Какой позор, обмочиться перед Люциусом Малфоем!