Гермиона проснулась от шума, который исходил из мрака коридора.
— Туда давай. Малфой сказал отвести в самый конец.
Скорее всего, это приспешники Лорда. По исходящему звуку девушка догадывалась, что они ведут пленника. Звяканье цепей и хриплый стон холодил душу и вызывал сочувствие. Гриффиндорка разрывалась между тем, чтобы подбежать к решётке и увидеть, кого ведут, и тем, чтобы подскочить к свече и погасить её. Ей не хотелось, чтобы её обнаружили. Хотя наверняка все знали, что она находится в подземельях мэнора, поэтому Гермиона осталась лежать под своим мнимым укрытием и надеялась, что её скромной персоне не уделят никакого внимания.
Девушка слушала, как топот нескольких пар ног приближается, видела, как слабый свет Люмоса освещает просторный коридор, и не решалась моргнуть. Нарочно держа глаза широко открытыми, Гермиона уставилась в решётку перед собой, боясь упустить малейшую деталь происходящего. В костяшках пальцев она почувствовала боль и заметила, что неосознанно и очень сильно сжимает края матраса. Хмыкнула и ослабила хватку. С её камерой поравнялись три фигуры: два Пожирателя держали под локти какого-то мужчину. Волшебница не распознала в нём кого-то знакомого и вздохнула с долей облегчения.
Но то, что они остановились, заставило её напрячься и задержать дыхание, словно громкое сопение могло выдать её укрытие.
— Смотри-ка, грязнокровка здесь. — Громким и насмешливым голосом проговорил Роули.
Гермиона его узнала. Она видела этого мага в рядах Министерских служащих так же ясно, как видела его на битве у Хогвартса, бросающим непростительные в разные стороны.
Второй Пожиратель ступил шаг вперёд и расплылся в улыбке. Девушка не знала его, но это был неприятный на вид маг. Его низкий рост и костлявое телосложение говорили о болезненном состоянии.
Хотя, разве здоровый во всех смыслах, человек вступит в ряды Пожирателей?
— Грязнокровная подстилка Люциуса. — Прохрипел коротышка и сплюнул на пол.
Грейнджер поёжилась от услышанного, но по-прежнему лежала молча, боясь двигаться.
— Пойдём, Коул. Отведём это и развлечёмся немного. — Слишком весело проговорил Роули слова, которые так не кстати вызвали приступ тошноты у Гермионы.
Пожиратели пошли дальше, а гриффиндорка вскочила с лежака. Она метнулась в сторону и подбила ногой что-то металлическое. Чашка с водой опрокинулась на пол и прокатилась несколько метров вперёд. Только теперь девушка заметила, что возле кровати для неё оставили воду и кусочек хлеба. От досады Гермиона поджала губы: она лишилась воды — единственной возможности утолить жажду. Волшебница подняла хлеб и положила на постель. Прошлась в одну сторону комнаты, затем в другую, размышляя над тем, как бы ей раствориться из этого треклятого помещения. Гермиона остановилась и обвела взглядом камеру, она бы спряталась, если бы…
Стоп! Кровать — лавка.
Гриффиндорка подошла к решётке и посмотрела на свою лавку-кровать. Находясь в дальнем правом углу, кровать была почти в тени, а под ней — полнейшая темнота, не допускающая любопытных взоров.
Где-то в глубине подземелий послышался неистовый крик, сообщающий о боли. Гермиона поёжилась, сделав вывод, что подземелья довольно большие. Тот человек далеко от неё, а это значит, что вполне возможно, хотя бы на чуть-чуть, Пожиратели могут подумать, что её кто-то забрал из камеры, если нигде не увидят её.
Девушка сорвалась с места и залезла под лавку-кровать, выбирая позу для удобного и длительного времяпровождения. Она улеглась на живот, согнув руки в локтях, положила на них голову. Благо её укрытие было длинным, и ей не пришлось придумывать позу для ног. Гермиона высунула руку, ощупав поверхность матраса, схватила хлеб. Как ни как, а ей нужно есть, чтобы не терять силы и восполнять энергетический баланс. Волшебница подозревала, что еду ей доставляет эльф, о котором упоминал Люциус. Только существо всегда подгадывает время, когда она спит! А возможно, гриффиндорка придерживается прежнего режима дня? И день — это время, когда она бодрствует, а ночь — это время для отдыха и страшных снов.
Грейнджер убрала копну волос за плечо и услышала приближающиеся шаги: те двое Пожирателей возвращались обратно. Она перестала жевать хлеб, застыла и затаила дыхание, так и не решившись глотнуть пережёванную пищу.