Тяжело дыша, она прислонилась к стене и закрыла глаза, представляя события, которые предшествовали их перемещению. Гермиона поднимала с глубин сознания нынешнее открытие, которому сопутствовали всевозможные эмоции. Она выдохнула и улыбнулась, когда почувствовала, что вернулась к первоистокам собственной злости — ей удалось призвать чувства на поверхность.
— Неплохая попытка, Малфой, — слова похвалы прозвучали с ехидством и самодовольством.
— Тебя нужно было отвлечь, — прокомментировал Драко её догадку.
Он нарочно увел её гнев в несущественный, но имеющий смысл диалог. Малфой хотел попытаться переключить тему разговора и повлиять на Гермиону, но похоже, она научилась справляться с его влиянием.
Он подошел к проходу и встал в дверях. Гермиона стояла за стеной, по ее частому дыханию можно было понять, что она вернулась в прежнее состояние паники и истерии.
— Как ты мог? — еле слышно проговорила она, что Драко не был уверен, обращается ли она к нему или к себе самой.
— Ты повторяешься, — ответил он, намереваясь внять к ее здравому смыслу.
Гермиона ступила шаг вперед и повернулась к Малфою лицом. Она кипела от ярости, и он понял, что ее тихий вопрос был шипением сквозь злость.
— Ты испортил себя! — она указала на него рукой, а затем положила ее на свою грудь. — Ты испортил меня!
— Не нарочно, — в его тоне слышались нотки сожаления.
Да, Драко жалел, что все пошло не так, как он задумал. Что Грейнджер вмешалась в его план и стала чем-то большим, чем сокурсница из Хогвартса. Но Драко ни разу не жалел о том, что расколол душу.
— У меня нет слов, — все, что могла выдавить из себя Гермиона.
Внутри нее бушевал ураган, и мысли проносились со скоростью ветра, но в связную речь они так и не формировались. Ее потряхивало от гнева, и она сцепила руки перед собой, чтобы сдержать порыв разрушать все вокруг.
— А нужны ли они? — Драко шагнул вперед, но, увидев ее убийственный взгляд, остановился. — Слова не нужны.
И в подтверждение он подошел вплотную, не обращая внимания на ее протест и попытку увернуться от его рук. Малфой поймал Гермиону за талию и притянул к себе.
Как только их тела соприкоснулись и Гермиона уперлась головой о его грудь, ей стало легче. Она несмело подняла руки и устроила их на талии Драко. Этот жест не был объятием, но ему было достаточно знать, что Грейнджер не брезгует касаться его.
Волнение и тремор начали отступать, сменяясь спокойствием и принятием.
В этот момент единения они понимали, что могут общаться без разговоров. В свои объятия Драко вложил смысл слов, которые так и не озвучил. Всем своим теплом и излучением магии он говорил, что Гермионе не стоит расстраиваться, ведь эмоции и гнев не изменят ровным счетом ничего.
Все уже случилось.
После нескольких минут, которые они провели в объятиях друг друга, Гермиона нарушила интимность момента. Она повернула голову в сторону и обратила взгляд на лестницу. Ухо уловило размеренный стук сердца Малфоя, и она зажмурилась, понимая, что ей становится все сложнее и сложнее перечить ему. Грейнджер глубоко вдохнула и сделала шаг назад, обнаружив, что Малфой с легкостью ее отпустил.
— Я никогда не стану поддерживать твою сторону, — она вздернула подбородок вверх, стараясь выглядеть смелой, хотя ее губы подрагивали от волнения и попыток перебороть влияние более сильной магии. — Д-даже если ты будешь принуждать, я не брошу попыток вырваться из ок-ков, — голос дрогнул на последнем слове, и Гермиона отвернулась, не в силах сдерживать слезы.
Когда-то давно, будучи в Малфой-мэноре, она пообещала себе, что не будет больше плакать из-за Малфоя, что не покажет своей слабости. Но, черт подери, это обещание было сложнее всего исполнять, поскольку Малфой раз за разом пробивал щит ее самообладания.
Наверное, она не гриффиндорка, поскольку дух смелости и жажды справедливости укрылся за маской лицемерия. Она трусиха, раз не могла допустить мысли о прекращении его существования. Гермиона хорошо знала, как и чем можно уничтожить крестраж. Она понимала, что чтобы кто-то смог убить Малфоя, ей предстоит умереть первой. Но она так не хотела этого… Больше жажды знаний она желала жить.
Гермиона всегда была готова умереть, защищая Гарри Поттера, своих родителей, Рона, его семью и друзей. Но она не готова была умереть за Малфоя. Это слишком. Свыше ее сил и понимания. Это чистой воды эгоизм, который наверняка был усилен отпечатком его присутствия в ней.
И как бы там ни было, Гермиона не могла позволить себе быть слабой. Не теперь, когда она все узнала и ей предстояло с двойным усилием противостоять Драко.