— Я… волнуюсь за всех. — Ее голос дрожал, а сердце сжималось от боли. — И поэтому я тоже приму участие в сражении, когда наступит момент. — Она резко замолчала, увидев серьезный взгляд Драко.
— Исключено. — Холодно отозвался тот и сделал попытку обойти Гермиону.
— Нет! — Она перегородила ему путь. — Ты же не думаешь, что я буду сидеть сложа руки?
— Ты же не думаешь, что я позволю части своей души расхаживать под лучами убийственных заклинаний? — Драко передразнил Гермиону, и скрестив руки на груди, стал ждать ее действий.
— П-ф-ф, это возмутительно! — Возразила она. — Ты не можешь…
— На самом деле, могу. — Тон его голоса сквозил уверенностью, — И буду. — Малфой шагнул еще ближе к Гермионе, от чего та стушевалась потеряв боевой настрой.
Удивительным образом, Драко больше не чувствовал прежней слабости. Общение с Гермионой возвращало ясность мысли и физическую силу. Ему определенно нравилось быть рядом с ней.
Пока Грейнджер пыхтела от возмущения и пыталась найти подходящие слова, чтобы достучаться до Малфоя, он засматривался ее красотой.
— Все будет хорошо. — Тихий, успокаивающий голос раздался над ее ухом.
Гермиона слегка наклонила голову в сторону, а затем заглянула Малфою в глаза. Сколько раз раньше она повторяла себе эту фразу, известно лишь ей. И насколько важно ей было услышать ее теперь, знал только Малфой.
Драко молча взял ее за руку и повел в гостиную. После более-менее спокойного разговора, н чувствовал уверенность в собственной силе воли. Теперь он знал, что никогда и ни за что на свете не будет заимствовать у Гермионы силы, больше не будет заимствовать ее магию. Возможно, наоборот, но не иначе. Драко знал, как он восполнит силы ослабшей магии, но и для этого ему нужно было несколько часов покоя и отдыха.
Она позволяла ему вести себя, также молча следуя за ним. Драко взглянул на Гермиону по новому, и в его мягком взгляде отражалась забота и благодарность, вот только Грейнджер не смотрела в ответ и не могла видеть этого.
Они вошли в просторную комнату, которая Гермионе напоминала о родном доме: мягкая мебель, тканевые скатерти укутывали поверхности нескольких столиков, мягкие светлые портьеры, словно густые облака, обрамляли окна и общая цветовая гамма интерьера создавала ощущение уюта и располагала к отдыху.
Гермиона видела, что Драко слаб, и очень старается не подавать и виду. То, что он сделал, стоило дорого, но ей хотелось большего. Она поймала себя на мысли, что достойным искуплением его злодеяний и поступков было бы сражение с Волдемортом. Но Гермиона также быстро открестилась от этой мысли, как та возникла в ее голове. Она подумала о себе. Каково ей будет в момент его страдания, боли и не приведи Мерлин — смерти. Она этого не желала. Возможно себе, но не ему…
О, несомненно, Грейнджер могла еще много чего сказать и наговорить Малфою, но перечить ему не хотелось. Она покорно следовала за ним, не допуская даже мысли о борьбе или побеге. Она не понимала собственных чувств, но пыталась найти своему поведению, хоть какое-то объяснение. Ей точно нужно будет все обдумать.
Одно было очевидно, она точно испытывала благодарность за поступок Малфоя и вместе с этим злилась на него за то, что он закрыл ее в этом доме и ограничил возможность перемещения. Она должна быть рядом с Гарри…
Когда они подошли к дивану, Драко достал волшебную палочку, и трансформировал его, заставив разложиться по принципу маггловской мебели. Гермиона удивленно посмотрела на Малфоя, не понимая, зачем он все это делает. Тревожные нотки посетили ее сознание, намекая на то, что Малфой может захотеть близости. Она попыталась высвободить руку, когда Драко сжал ее сильнее и обратился к Гермионе:
— Мне нужно отдохнуть, — усталость его голоса присмирила попытки Гермионы, — и я хочу, чтобы ты была рядом.
Гермиона оторопело повторяла про себя его последние слова и на автомате кивнула, ловя себя на мысли, что она совсем не против его предложения. Она сняла обувь и забралась в постель. Драко повторил ее действия, предварительно сбросив походную мантию на стул. Он присоединился к Грейнджер, и, повернувшись к ней лицом, кивком дал понять, что ей стоит отвернуться. Легкий укол обиды мимолетно коснулся ее разума, но Гермиона исполнила и эту просьбу, стараясь не вспоминать прошлый раз, когда он также просил ее отвернуться. Ей неприятно было ворошить в памяти тот период времени, когда Малфой мог с легкостью манипулировать ее эмоциями и подавлять силу воли.