Когда через несколько минут я возвращаюсь, Мона уже сидит в снятом со спинки дивана пледе, и держит в ладонях фруктовый сидр. Мне навстречу идет Кэш и берет себе полотенце. Я запахиваю свое вокруг бедер и протягиваю еще одно Моне. Она оборачивает им голову, поставив свой напиток на стол.
— Спасибо. Не только за полотенце, но и за то, что за одну ночь вы показали мне больше, чем я испытала за всю свою жизнь.
— Мне еще столько всего нужно тебе показать, — говорит ей Кэш, наливая нам обоим выпить.
— А можно включить какую-нибудь музыку, вроде той, что играла в клубе? — спрашивает Мона, и ее лицо оживляется.
Я пожимаю плечом, глядя на Кэша.
— Конечно.
Кэш открывает список воспроизведения и синхронизирует его со встроенной системой. Из динамиков по всей комнате начинает звучать музыка. Мона кутается в плед, словно в тогу, залпом выпивает свой напиток и начинает танцевать. У нее нарушена координация движений, руки, ноги и волосы мечутся сами по себе, но это чертовски очаровательно.
— Потанцуй со мной, — говорит она, потянув меня за руку.
Она обворожительна, беззаботна, не зацикливается на том, чтобы держать себя в руках, и чтобы ни одна прядь волос не выбилась из ее идеальной прически. Все, о чем она думает, тут же слетает с ее губ, и это как глоток свежего воздуха.
— Я не хочу отсюда уезжать, — вздыхает Мона, покачивая бедрами. Я разворачиваю ее, зажимая под мышкой, и девушка смеется.
— Это хорошо, потому что я тебя не отпускаю, — бормочу я.
Кэш сидит и смотрит на нас, на его обычно угрюмом лице играет улыбка.
После еще пары песен я замечаю, что на мою милую островитянку подействовал алкоголь. Остекленевшими глазами она смотрит на мои губы и покусывает свои.
— Думаю, наверное, нам стоит уложить тебя в постель, — заявляю я.
Единственное, что мне хочется сделать, это показать ей, что она должна чувствовать, когда ее трахает настоящий мужчина, но еще слишком рано — слишком хреново, когда она пьяна.
— Я и правда чувствую легкое головокружение, — Мона трет пальцами глаза. — Может, просто немного вздремну.
Я подхватываю ее на руки, и она прижимается к моей груди.
— Ты пахнешь летним дождем, — закрыв глаза, выдыхает она.
— Кэш, принеси, пожалуйста, немного воды и две таблетки аспирина.
К тому времени, как я поднимаюсь по лестнице в ее комнату, Мона глубоко дышит, ее глаза закрыты. Я никогда раньше не испытывал такого удовлетворения. Мне не хочется ее отпускать. Это безумие — испытывать такое сильное влечение к кому-то, кого ты только что встретил, но она пробуждает во мне защитника и будоражит внутреннего зверя.
Я кладу ее на кровать, но Мона не убирает своих рук с моей шеи. Когда я опускаю на нее взгляд, она смотрит на меня снизу-вверх.
— Колт...
— В чем дело, островитянка?
— Ты меня поцелуешь?
«Пиздец».
— Всего один раз, — добавляет она, сдвинув брови.
Я высовываю язык, чтобы увлажнить губы.
— Куда мне тебя поцеловать? — спрашиваю я.
— Везде, — вздыхает она.
«Двойной пиздец».
— Но прямо сейчас..., — Мона наклоняется и прижимается своими губами к моим.
Они пухлые и теплые, мягкие по сравнению с моими. Мое тело берет верх над разумом, я скольжу языком, чтобы раздвинуть ее губы, пробуя ее на вкус. С тихим стоном она повторяет мои движения, и я ласкаю каждую частичку ее рта, наши языки танцуют так, как только что внизу двигались под музыку наши тела. Я обхватываю ладонями ее лицо, углубляя наш поцелуй, а затем, тяжело дыша, отстраняюсь.
— А теперь спи, Мона, — говорю я, выходя из комнаты и чуть не сталкиваясь с Кэшем.
— Ты в порядке? — приподнимает бровь он.
— Черт возьми, нет, — выдыхаю я, проводя рукой по волосам. — Мне, блядь, нужен холодный душ.
Губы Кэша изгибаются в понимающей усмешке.
— Она — Райский сад. Один кусочек яблока...
— Отвали, — рычу я.
Мне нужен душ.
17
МОНА
Я просыпаюсь с шумом в голове и такой жаждой, какой никогда раньше не испытывала. Ко мне возвращаются воспоминания о прошлой ночи, и мои щеки заливает жар. Как я плавала с Колтом и Кэшем. Смотрела, как они раздеваются. Напряженные мышцы Колта под татуированной кожей. Весь его торс и руки переплетены прекрасными рисунками. Это завораживает.
У Кэша чистая, гладкая кожа с пирсингом из драгоценных камней в сосках.
Я прикусываю губу, заново переживая это воспоминание. Я мысленно представляю, как танцую с Колтом, у которого только полотенце на бедрах, ощущаю тепло его кожи, крепкую хватку его рук, силу его тела, когда он без усилий отнес меня в эту комнату, а затем поразил меня самым совершенным поцелуем в моей жизни. Какие там бабочки. Внутри меня взлетели птицы. В каждом нервном окончании запульсировало электричество. У меня между ног разливается тепло, отчаянно требуя облегчения. Я переворачиваюсь на живот, мои руки исчезают между бедер, утоляя потребность.
Раскрасневшись и насытившись, я улыбаюсь, глядя в потолок и желая, чтобы это были руки Колта, а не мои.
На прикроватном столике стоит стакан воды, а рядом две белые таблетки и записка.
«Выпей их. Они помогут справиться с головной болью».
Я рассматриваю таблетки, и меня охватывает легкая нервозность. Если бы они хотели накачать меня наркотиками, то давно бы уже это сделали, и, честно говоря, им это и не нужно. Я не хочу покидать это место.
После очень долгого душа я надеваю свежую одежду из гардеробной, мысленно отмечая для себя спросить Колта, кому она принадлежит.
Я иду по тихому дому. Огромные окна вызывают у меня невольный страх от постоянной мысли о том, что сквозь них кто-то за мной наблюдает. По моей спине проносится дрожь, и я ловлю себя на том, что не иду, а сбегаю по лестнице в надежде поскорее оказаться в компании Колта и Кэша.
Когда я добираюсь до нижней ступеньки, до меня доносится запах горячей еды. Мой желудок урчит в ответ. Мне нравится их еда.