Я прижимаю Мону спиной к своей груди, посасывая губами ее шею, помечая ее, мну ладонями ее сиськи, сжимаю чувствительные соски. Она приподнимает бедра и опускается снова и снова медленными, чувственными движениями. Каждый гребаный раз внутри нее интенсивен как самый первый.
Колт пощипывает ее клитор — поглаживает, сжимает, поглаживает, сжимает — пробуждая к жизни все нервные окончания.
Вокруг нас звучит любимая музыка Моны, наши тела ощущают биение пульса. С каждым движением моих бедер дыхание Моны ускоряется.
— Черт возьми, ты прекрасна, — со стоном произношу я.
Колт сбрасывает с себя одежду, наблюдая, как мы трахаемся.
— О Боже, я сейчас кончу, — кричит она, извиваясь в экстазе.
Прежде чем я успеваю последовать за ней, Колт заключает ее в объятия. Она садится на него сверху и с удовлетворенным стоном опускается на его член. Колт ложится спиной на пол, сжимая бедра Моны, направляя ее движения, а она скачет на нем, дикая и чертовски свободная.
Я встаю на ноги, хватаю Мону за волосы и, пока она трахается с моим братом, запрокидываю назад ее голову и просовываю сквозь ее сочные пухлые губы свой член.
Она проводит языком по пирсингу и со страстным стоном слизывает предэякулят. Я, одобрительно рыча, с резким звуком вынимаю его у нее изо рта.
Схватив с пола пузырек со смазкой, я наношу ее на свой член и занимаю место позади Моны. Колт обхватывает ее за шею и притягивает к своим губам, открывая мне доступ к ее маленькой упругой попке. Я провожу пальцами вверх по ложбинке между ее ягодиц, смазывая дырочку, затем погружаю внутрь палец, потом два, борясь с мышцами, пытающимися меня вытолкнуть.
— Трахни меня, Кэш. Я хочу чувствовать нас всех вместе, — настаивает она, и в ее голосе звучит отчаяние и желание.
Приподняв свой член, я проталкиваюсь внутрь, чувствуя сквозь тонкий слой плоти член Колта.
— О, черт... черт..., — стонет Мона, уткнувшись в шею Колта.
Я толкаюсь глубже, затем выхожу, дразня ее, пока не погружаюсь по самые яйца.
— Я чертовски люблю тебя, — кричит она, и мы с Колтом усмехаемся.
— Это не считается, когда я внутри тебя, — напоминаю я ей.
— Нет считается, если ты у меня в заднице, — парирует она, наклоняясь вперед, затем отталкиваясь назад.
— Блядь! — кричит Колт.
Она теряется в ощущениях, прижимаясь к нам обоим, подбирая удобный ей ритм и сводя нас с ума от удовольствия.
Когда наступает оргазм, дыхание Моны обрывается, ее тело извивается, с губ при вдохе срывается мурлыкающий стон, и киска и попка сжимаются, вынуждая нас излить в нее наше горячее семя, выдаивая нас до капли.
Мы падаем кучей потных конечностей и удовлетворенных улыбок.
— Я люблю тебя, — бормочет Мона, ее грудь поднимается и опускается в попытке отдышаться.
Ее слова наполняют меня глубокой гордостью и удовлетворением.
— Я тоже тебя люблю.
Я наклоняюсь и целую ее губы, небольшую впадинку между грудей и бугорок живота.
Это и есть любовь.
Эпилог третий
Колт
В воздухе витает густой аромат секса, мы лежим вместе, смеясь и разговаривая обо всем и ни о чем.
— Кто утолит мой голод? — спрашивает Мона мечтательным голосом.
— Не может быть, что ты готова к большему, — усмехаюсь я и, поглаживая ладонью ее киску, чувствуя оставленный там беспорядок.
— Мне нужна настоящая еда, — смеется Мона, хлопнув меня по руке.
— Я закажу пиццу, — говорит Кэш, вставая и натягивая джинсы.
— Можно мне баночку Нутеллы, пока я жду? — надувает губы Мона, и он, как последний придурок, убегает за угощением для нашей голодной беременной мамы-медведицы.
— Ты уже подумала, как назовешь ребенка? — спрашиваю я, поглаживая рукой ее еле наметившийся бугорок.
— Да, но это меня пугает.
Я приподнимаюсь на локте, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Почему?
— Потому что я хочу назвать ее Кларой, но что, если при звуке ее имени мне будет становиться грустно?
— Детка, Клара — прекрасное имя, и у нее была прекрасная душа. Ты делаешь это в память о своей сестре. Это принесет тебе радость, а не печаль.
Мона потирает грудь над сердцем.
— Я все еще чувствую на сердце шрамы от ее потери.
— Сердце — это хрупкая вещь. Подобно однажды разбитому стеклу оно меняется навсегда. На твоем сердце нет шрамов, детка, оно полно воспоминаний. В нем живет Клара. Однажды это перестанет причинять боль, и при воспоминании о ней ты почувствуешь умиротворение.
Я беру ее на руки.
— У меня сердце с изъяном? — спрашивает она, вызвав у меня улыбку.
— У всех бриллиантов есть изъяны, детка. Даже с изъянами, твое сердце для меня идеально, маленькая островитянка.
— Я надеюсь, ты чувствуешь то же самое по отношению и к остальным частям моего тела — особенно после того, как я вытолкну из него ребенка.
Из моей груди вырывается громкий взрыв смеха и разносится по комнате.
Я утыкаюсь головой в изгиб ее шеи. Она очаровательна.
— Я люблю каждый дюйм твоего тела сейчас и буду любить всегда, что бы ни случилось, сколько бы растяжек ты ни приобрела, вынашивая наших детей, и сколько бы у тебя ни появилось морщин. Я буду любить каждую новую отметину, каждое пятнышко и несовершенство, потому что ты делаешь их идеальными. Я буду поклоняться тебе с этого дня и еще миллионы дней после, а затем вечно в загробной жизни.
— Значит, ты любишь меня, да? — улыбается она.
— Черт возьми, я действительно люблю тебя. Мне кажется, я полюбил тебя с той секунды, как тебя выбросило на мой берег.
— В тот день ты лишил мои легкие воздуха, — она проводит пальцем по моему носу, затем по губам. — А потом наполнил их жизнью.
Я касаюсь губами ее губ, лелея каждое слетающее с них слово.
— А ты, как ночная воровка, украла мое сердце, и с тех пор крадешь его каждый день.
КОНЕЦ