— Всем сердцем. Правила придумали не просто так, Мона. Клара их нарушила, и ее постигла ужасная участь. Это должно убедить тебя в правильности видения твоего отца, его веры.
«Лицемер. Лицемер. Ты говоришь так громко, что ничего не слышишь».
— Мы нарушаем правила, — замечаю я.
Его лицо озаряет улыбка. Илай разжимает ладони и, скользнув ими по моим рукам, хватает меня за бедра. — Мы отходим от правил. Это совсем другое.
— И в чем же разница?
— Ну, когда ты, наконец, примешь свою судьбу, то станешь моей женой, и тогда никого не придется посвящать в тот факт, что мы заключили союз задолго до нашей брачной ночи.
Я игнорирую неприятно стеснение в груди и толкаю его к дереву.
— Ты слишком много болтаешь.
— Тогда заткни мне рот, — ухмыляется Илай, завладев моими губами в поцелуе, от которого у меня в животе не начинают порхать бабочки, как однажды рассказывала мне Клара.
Я обнимаю его, целую с языком и, скользнув руками ему в брюки, поглаживаю выступающую твердость, желая, чтобы во мне пробудились долгожданные чувства. Есть только движения, ощущения. Я играю в игру, выполняю свою часть, вступаю в нужном месте и издаю нужные звуки, но внутри меня тоска, взывающая к воде, к миру за ее пределами.
— Я люблю тебя, — стонет мне в ухо Илай.
Я изо всех сил стараюсь найти в его словах утешение, осознать, что он говорит правду, но у меня в голове Клара, кричащая: «Беги, живи, ищи приключений!» Не имея фактов о том, что же случилось с Кларой... я никогда не успокоюсь. Где ее сердце? Зачем нужно было его красть? В крови вскипает гнев, а затем печаль и боль сливаются в огненную ярость.
Я отдаю все это Илаю, выдавая за нечто другое — за желание, за любовь.
Мне предстоит пройти много дорог, чтобы добиться для нее справедливости, сквозь сумрак и тьму, но я найду того, кто ее у нас отнял — я потребую возмездия от похитителя сердец.
6
МОНА
Вокруг меня разносится гул разговоров, нарушаемый всхлипываниями моей матери, все еще оплакивающей потерю своей старшей дочери. Она пытается скрыть свое горе, но я вижу, как она трет глаза. Ей не позволено оплакивать грешницу, но даже спустя пять лет этот день по-прежнему ее гнетет. Позже, когда гости разойдутся, она заплатит за свои слезы.
Мои Дни рождения уже никогда не будут прежними. Этот день не приносит мне радости. Все, о чем я могу думать, — это как пять лет назад стояла в своем черном платье и смотрела на лежащую в гробу сестру. Тогда я чувствовала себя опустошенной, то же самое чувствую и сейчас.
Слухи о ее смерти разнеслись по нашей деревне, как легкий ветерок в летний день, и всем хотелось передышки от мирской жизни. История Клары заразила это место. В сердца молодежи прокрался страх и поселился там, к большой радости моего отца.
Не сходите с пути своего пастора, поскольку, вне его защиты, за пределами нашего острова таятся чудовища, и они украдут ваше сердце.
Чудовище.
Похититель сердец.
Правда в том, что чудовища — это просто злые люди, а зло не может существовать без добра.
Задувание свечей на праздничном торте вызывает бурю аплодисментов. Но, несмотря на свисающие с соседнего столика украшения ручной работы, вокруг царит гнетущая атмосфера.
Это потому, что я отмечаю День рождения, до которого не дожила моя сестра.
Сегодня пять лет с того дня, как ее нашли. И День моего рождения — это дата ее смерти. А через два часа мы будем "очищать" еще одно непослушное дитя за его желание стать по-настоящему свободным.
— Ты загадала желание? — спрашивает мой отец.
Все взгляды устремлены на него, как на Бога.
— Конечно, — натянуто улыбаюсь я.
«Я ненавижу тебя. Ненавижу. Ненавижу».
Мое восемнадцатилетие — это не обычный праздник. На самом деле это не вечеринка. Вместо этого у нас здесь собралась половина острова, чтобы поесть и поговорить о том, как я выйду замуж за местного золотого мальчика, остепенюсь, заведу детей. Тьфу.
Илай был бы славным парнем... но эти люди не осознают, что ему тоже нравится нарушать правила, если это ему на руку. Он жаждет попасть в круг избранных, стать одним из доверенных людей моего отца, говорит о вере и соблюдении правил, но при этом забавляется с дочерью своего лидера — он лишил ее невинности, когда ей было пятнадцать лет.
— Кэтрин, разрежь торт, — приказывает отец, и моя мать, как верная прислуга, вскакивает, чтобы ему угодить.
Будет ли она сидеть и смотреть, как меня заставляют очищаться? Ей не придется этого делать. Я бы предпочла провести всю жизнь в темнице моего отца.
После смерти Клары она замкнулась в себе. Отец все свои силы и внимание направил на эту религию. Он посеял в своих людях страх перед миром за пределами наших берегов. Страх — мощный мотиватор. Как они не видят, кто он на самом деле? Тюремный надзиратель. Палач. Весь этот остров — его тюрьма.
Покинуть остров разрешается лишь тем, кто отправляется за припасами, а все остальные заперты в плену. Он заставляет детей бояться воды — единственной преграды между нами и монстрами внешнего мира. Это только еще больше разжигает во мне желание покинуть это место. Я не боюсь ни воды, ни прибрежных монстров.
— Я слышала, Илай наконец собирается сделать тебе предложение.
Ко мне незаметно подсаживается Мэри, в глазах у нее печаль, но на губах улыбка. Не дай бог, она признается ему в своих чувствах или рискнет заполучить что-то для себя.
— Он будет замечательным мужем. Тебе очень повезло.
У меня перед глазами проносится моя жизнь с Илаем. Обыденная. Одинокая. Пустая. Я чувствую, как сжимаются мои легкие, выталкивая душащий меня воздух. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но не могу. В груди ноет образовавшаяся брешь.
— Мона, ты в порядке? — ахает Мэри, похлопывая меня по спине.