Между прочим, мы ни разу о своем решении не пожалели, поскольку вскоре после Лунграда грунтовая дорога завела нас в самый настоящий хвойный лес, видимость сквозь который была от силы метров пятьдесят. Поначалу хилый и низкий, лес по мере отдаления от центра Циргала становился все более мощным и красивым.
В какой-то момент дорога пропала окончательно, скрывшись в очередном пятне густого подлеска, и нам пришлось идти практически наугад, ориентируясь лишь на подсказки духов, время от времени вызываемых шаманами. Иногда помогали особые отметки на карте, физические прототипы которых мы находили в реальном мире — несколько одиночных сопок, да громадная скала, возносившаяся тремя исполинскими зубьями на сотни метров вверх.
Прогулявшись за Сиплым, мы вышли обратно к поляне, на которой сделали обеденный привал. С одной ее стороны кашеварили наши парни, с другой — кочевники, продолжавшие использовать для этих целей то самое злосчастное ведро. Орлик обнаружился ровно посередине поляны в компании второго шамана, которого, если не ошибаюсь, звали Оксиленом. Они сидели на траве и о чем-то оживленно болтали. При нашем появлении встали и замерли в ожидании.
— Вот, — кивнул в их сторону Сиплый и направился к костру.
Мы неспеша подошли к шаманам, поздоровались.
— Чудесный день. Не находите? — Орлик показал пальцем в сторону кашеваров. — Если бы мы не знали, что находимся в Проклятых землях, то можно было бы подумать, что это две компании вышли за пределы какого-то города на отдых. Пожарить мясо, пропустить стаканчик вина или кружку пива.
Надо признать, в этом он был прав. Стояла комфортная погода, когда не было ни жарко, ни холодно. Плюс полностью отсутствовал ветер, а нос приятно щекотал запах травы и хвои, перемешанный с неописуемыми ароматами костра. Солнце не припекало, лишь изредка появляясь из-за облаков…
Кстати, облака были тем единственным фактором, который напоминал нам о нашей текущей геолокации. Абсолютно черные и зловещие, они словно замерли на месте, словно там, наверху, было столь же безветренно, как и внизу.
— Ты нас за этим позвал? — вскинул правую бровь Содер. — Я, может быть, бежал сюда. Собственные звуки обгонял. Думал, чего важное ребята нам скажут, а они мне про чудесный день серенады поют!
Шаманы улыбнулись.
— Разумеется, я не поговорить про хороший день вас звал, — лицо Орлика вмиг стало серьезным. — Духи поведали мне, что сегодняшней ночью вы выходили в верхние планы.
— Куда? — на всякий случай уточнил я, уже понимая, о чем говорит шаман.
Сегодняшняя ночь вновь обернулась для нас с Содером занимательным приключением — во сне мы провалились неведомо куда. Почти сразу встретили там стайку каких-то оборванных бомжей с бледными лицами, попробовали их окликнуть, но те взмыли в воздух метра на три и улетели в неизвестном направлении. По знакомому серому мареву вместо земли и красноватым контурам тел спутников мы догадались, что нас снова угораздило попасть в тот самый астрал.
Порыскав по округе, но при этом не отходя от места появления больше, чем на пятьдесят метров, мы с любопытством присматривались ко всему, что нас окружало. Желтые монолитные деревья при ближайшем рассмотрении оказались сочетанием мириадов тончайших желтых линий, по которым проскакивали того же цвета искры. Большие валуны на краю поляны тут были серыми и полупрозрачными. Внутри мы даже смогли рассмотреть непонятные узоры.
Спустя час таких исследований мы начали гадать, как вернуться обратно. Содер ударился в рассуждения о высших материях и о методах управления духом, о которых им рассказывал на лекциях какой-то профессор-философ. Я же, воспитанный в лучших традициях отечественной инженерной школы, внушавшей нам, что лучше использовать проверенные методы, послушал его, покачал головой, после чего с размаху врезал ему в левый глаз.
Ведь именно через боль мы покинули астрал в прошлый раз! Так вышло и сейчас. Содер рухнул на землю и постепенно растворился в воздухе. Метод сработал. После этого я подошел поближе к своему телу и изо всех сил укусил себя за руку. Перед глазами вспыхнули искры, и я провалился в темноту. Очнулся утром и весь день мучался угрызениями совести, испытывая на себе угрюмый взгляд американца, который он бросал на меня правым глазом — на месте левого красовался сплошной синяк.