— Девушка, а девушка, а позовите нас к себе в гости!
Она остановилась, посмотрела на нас удивленными глазами, и я увидел, что глаза у нее сиреневые, а раньше я и не знал, какие у нее глаза, и никто, должно быть, не знал, потому что она их всегда прятала.
— В гости? Пойдемте. Вы серьезно?
— Он шутит, — сказал было я, но Ляля уже вскочил со скамейки:
— А чё, посидим, чайку попьем, мы ребята остроумные, правда, Алёх? — И он противно подмигнул мне.
По пути я на секунду задержал его и шепнул в ухо:
— Ты чего, дурак, Ляля? Это же Лена из первого подъезда. Ей уж, наверно, лет двадцать пять, если не больше.
— Ну и ништяк, — ответил Ляля, оттопыривая свою каштановую нижнюю губу.
Он неумело, но как-то задорно и весело ухаживал за Леной всю дорогу, а когда мы пришли к ней, продолжал суетиться, вызвался заваривать чай и нести с кухни в комнату чашки. Роджер не узнал меня. Когда я подошел к нему, он посмотрел на меня изучающим взглядом и долбанул клювом клетку.
— Ты, нестор-кака, помнишь ты меня? — спросил его я.
В ответ он взмахнул крыльями и заорал:
— Крра-крра-крра!
Такой удивительной чистоты и уюта я не видел ни в одной другой комнате земного шара. Все блестело и было расставлено с геометрической точностью, как Лялины зубы. Страшно было стоять, а еще страшнее сесть где-нибудь. Лена говорила нам «вы». Меня это коробило, Лялю воодушевляло. Он все порывался положить ей руку на плечо и спрашивал:
— Леночка, скажите, мой ангел, кто нарисовал эту картину?
Интонация его голоса была крайне пижонской.
— Эту? Это репродукция с картины одного французского художника-импрессиониста.
Тщательно изучив картину и обнаружив на ней негритянское лицо рядом с обнаженной белизной женского тела центральной фигуры, Ляля начал врать, что происходит непосредственно от потомков араба Петра Великого, именно араба — так он произносил это слово; стоило Лене на минуту выйти, как он щелкнул ногтем по репродукции художника-импрессиониста, попав точно по животу обнаженной белой женщины, и сально сказал:
— Кайф, скажи?
И, глянув из комнаты, далеко ли Лена, он нагло заявил:
— Ты ни черта не соображаешь, девочка самый кайф, как только я тебе мигну, придумай повод и проваливай, идет?
Однако, когда Лена стала читать свои стихи, Ляля резко прокис. Стихи были не бог весть что, пчелки, звезды, приди, мой милый, я укрою тебя плащом любви, Ляля сначала расхваливал, потом не знал, как остановить Лену, и стал делать мне за ее спиной такую морду, как будто его мучала тропическая изжога.
— А вы знаете что-нибудь наизусть? — спросила Лена, прочитав до дыр всю свою тетрадку. Я старательно, хотя и фальшиво, прочитал «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», который добросовестно выучил в прошлом году в восьмом классе. Когда Лена попросила Лялю тоже что-нибудь прочитать наизусть, он стал взволнованно шарить глазами по комнате и вскрикнул:
— Леночка! Что я вижу! У вас, кажется, нет телевизора! Что же делать? Сейчас наши играют с бразильцами! Мой троюродный брат Сезар играет за сборную Бразилии. Извините, но мне нужно срочно бежать.
Как только он исчез, мне тоже захотелось исчезнуть, но Лена просила меня остаться. Она смотрела на меня своими тихопомешанными глазами сирени, и я видел, что хотя лицо у Лены не очень красивое, глаза какие-то колдовские. Я вдруг почувствовал себя большим и могучим, как Веселый Павлик. Может быть, в эту самую минуту она пыталась увидеть его сквозь меня, ведь он жил во мне, как живет и сейчас, по сей день. Я не сразу понял, что она положила мне на колено свою руку; мы сидели на диване — у нее был такой длинный и мягкий диван, она сумасшедше смотрела мне в глаза, а я зачем-то рассказывал ей о Мишке Лукичеве, который живет в желтом кирпичном доме и знает сто тысяч стихов, только спроси его, он может сразу запузырить целый выводок из Блока или какой-нибудь там Анны Ахматовой. Невесомая рука Лены лежала на моей ноге, и я делал вид, что не замечаю этого, а сам думал о том, что мне, наверное, надо придвинуться к Лене и обнять ее, как в фильмах до шестнадцати, но я был как каменный, и мне только казалось, что вот я придвинулся на сантиметр, вот еще на три миллиметра, на самом деле я все глубже проваливался в диван. Потом я подумал, не нужно ли мне сейчас срочно нестись на вокзал встречать какой-нибудь подоспевший поезд с угорелыми родственниками, нестор-кака забил крыльями и воодушевленно загорлопанил, видимо, приветствуя журавлиный эскадрон, пролетающий в этот миг над нашим домом из далеких экзотических стран, откуда Роджер происходил.