— Мне уже обещали, — ответил он, — скоро будет.
— Рашид, а может, не надо резать-то, а?
— Надо. Совсем нам от него житья нет. Мать от него плачет, и синяки у нее, а то еще стал к Аньке приставать. Когда никто не видит, он все норовит ее пощупать, скот.
Анька — это была сестра Рашида. Рашид ее очень любил. Анька уже подрастала. В тот год, когда умерла Вера Кардашова, Аньке исполнилось тринадцать лет, но это уже была не девочка, а хорошенькая девушка. В том же году Рашид наконец достал настоящую финку, чтобы зарезать отца. Но я узнал об этом только в мае следующего года. Мы сидели с Рашидом на пруду, и он сказал мне:
— Леха, поклянись, что никому не ляпнешь.
Я сразу понял, о чем он, и поклялся, чтоб мне сдохнуть.
— Нет, поклянись таким, чего ты больше всего не хочешь.
Я подумал и сказал:
— Клянусь, что не проболтаюсь, а не то пусть вернется моя мать.
— Я достал финку, — сказал Рашид.
Мы долго молчали. Я думал, что же теперь будет.
— И что же теперь будет? — спросил я через некоторое время.
— Посмотрим, — сказал Рашид. — Вроде он сейчас стал ничего. Но все равно я его зарежу рано или поздно, потому что он еще только затих. Я знаю, он скоро снова начнет.
— А покажешь финарь? — спросил я.
— Покажу, конечно, — сказал Рашид, и в эту минуту к нам подвалили Игорь Пятно, Мишка Тузов и Ляля.
— Что, Рашпиль, про боженьку рассказываешь? — спросил, смеясь, Игорь. Он один во всем дворе называл Рашида Рашпилем, в отличие от «Эпенсюля» эта его выдумка не нашла отклика.
— Про тебя, дурака, как ты позавчера пьяный к Лялиной матери приставал, — ответил Рашид.
— Чё, правда, что ли? Ни фига себе, — осклабился Ляля.
— Да врет он! — обозлился Игорь. — Сам к своей сестре трется.
— Слушай, — сказал Рашид, вставая, — ты хоть и здоровый дулдак, хоть тебе уже за двадцать перевалило, а я тебе могу накостылять, если ты напрашиваешься.
— Да ладно тебе, Рашпиль, я ж пошутил. Уж и пошутить нельзя. А сестренка твоя ничего, я б не отказался с ней…
— Слушай, ты! — Рашид сжал кулаки и двинулся в сторону Игоря. Пятно понял, что дело пахнет керосином, и, для приличия заржав, отскочил на несколько шагов. Рашид рванулся к нему, Игорь побежал прочь, мы за ними, замелькали деревья сквера, Рашид подхватил с земли камень, размахнулся, бросил… В следующую минуту мы увидели, как он схватился за лицо и упал на колени. Пятно мелькнул между домами и побежал через Бытовую улицу. Мы окружили Рашида. Он стоял на коленях и обеими руками держался за лицо.
— Ты чего, Рашид? — спросил Мишка Тузов.
— Рашид, ты чего? — спросил я.
— О-о-о! — раздалось в ответ из-под ладоней. Потом Рашид протяжно выругался. Потом сказал, отнимая ладони от лица:
— Пацаны, посмотрите, глаз цел?
Вокруг глаза и на щеке у Рашида опухло, но глаз энергично моргал и был цел.
— Тебя что, Игорь сбил? — спросил Ляля.
— Какой Игорь? — возмущенно вскрикнул Рашид. — Я сам себя вон бульником угостил.
Мы увидели лежащий рядом камень.
— Это как это? — удивились мы.
— Как-как! В дерево попал, а от дерева отскочило и прямо мне в морду.
— Вот бог-то тебя и наказал, антихриста, прости господи, — раздалось вдруг где-то поблизости, и мы увидели, что мимо нас прошмыгнула по пути в церковь Монашка. Видимо, опасаясь, что ее слова возмутят Рашида, она хорошенечко прибавила шагу, но Рашида ее появление только развеселило.
— Вот ведь ты! — сказал он, смеясь. — Икона ходячая! — И закричал ей вслед: — Лови, лови ее, эй, черти, черти бегут!
Опухоль росла прямо как на дрожжах, мы подняли Рашида и повели домой делать примочку.
— Не обидно, что себе в глаз залепил, обидно, что не попал в этого идиота, — говорил Рашид по пути. — Ну чего вы меня, как раненого, под руки ведете?
Мы привели его домой, и я в подъезд не пошел, потому что в третьем подъезде жила тетя Зоя Дранеева, которая меня недавно выгнала, и я поклялся не то что к Дранейчику никогда не заходить, но и вовсе забыть о третьем подъезде. А Ляля и Мишка проводили Рашида и потом сказали, что бабка встретила внука неимоверно длинной татарской тирадой, из которой они усекли только слово «шайтан».
Синячище долго не сходил с Рашидова лица, был он черный и блестящий, будто только что нарисованный акварельной краской. Через неделю Рашид зашел ко мне в гости, чтобы показать финку. Я взял ее в руку и подумал, где же я ее уже видел? Смирнов! Я вспомнил, как угрюмый пенсионер Смирнов хотел вот этой самой финкой казнить наш мяч, разбивший ему окно.