Кровопролития удалось избежать, так как меня, против всех возможных правил и уставов (да-да, я читал устав местной стражи, просто так, на всякий случай) засунули в общую камеру. Конечно, я все еще не отошел от антимагического состава, но оставлять даже простого одаренного в общей камере нельзя. Это, блин, метровым шрифтом в любой инструкции трижды написано! А если я сойду с нарезки, и устрою тут массовое жертвоприношение и призыв демонов? Демонологи потому и опасны, что могут, будучи простыми учениками, понапризывать всякого-разного, что и мастера может сожрать без соли. Дай только доступ к халявным жертвам и время.
С другой стороны, мне ли не все равно, где спать?
Стоило только войти в камеру, как на меня уставились десятки раздраженных глаз. Видимо, пока я был вне бытия, у стражников прошел знатный "урожай", ибо большой каменный мешок, рассчитанный едва ли на два десятка узников, сейчас вмещал в себя число, большее обозначенного, как минимум, в троекратно. Поскольку лежачих, или хотя бы сидячих мест было многократно меньше, чем желающих на них примоститься, то почти все узники стояли, не имея даже возможности пройтись - реально, будто килька в банке!
Стоит ли удивляться неприязненным взглядам раздраженных теснотой, давкой, спертым воздухом, отвратительной вонью и прочими многочисленными радостями средневековой тюрьмы, людей. Я уже, признаюсь, ожидал классического "есть два стула", но тут раздался трубный рев огромного монстра, в быту именуемого смешным именем Чук:
- Йо, б**! Немой! Ты тут! А ну-ка, с**и, н***й сье***сь! Дайте, б**, человеку прилечь!
Наверное, впервые в жизни порадовавшись такому количеству услышанной ругани, я следую к занятым моей "группой гопо-инквизиции" койкам. Койки наверняка жесткие, или даже вшивые, но меня это сейчас не волнует. Если что, побреюсь налысо и оплачу алхимическую ванну, чтобы очистить кожу. Пока я шел к угловым (ближе всего к окошкам, дальше всего от нужника) местам, предо мною буквально расступались. То ли боялись Чука и компании, то ли успели выслушать историю моих ратных "подвигов".
Усевшись на теплое дерево шконки, внимательно осматриваю компанию. У некоторых имеются следы недавних побоев (не слишком сильных) но, в массе своей, быки выглядят почти не пострадавшими. Видимо, их не принимали за отчаянно сопротивляющихся магов-менталистов, обладающих непонятной, но зело сильной защитой.
Очень хочется и дальше спать, но нужно узнать, что тут вообще происходит - в общую камеру должны приходить слухи с воли, а я сомневаюсь, что тот же Чук их не услышал. Увы, я взял слишком большую паузу, а потому первым вопрос задал именно Чук. Весьма прозаический вопрос:
- И чё там?
Прямо умиление вызывает подобная лексика - сменить варсийский на русский, и можно представить, что ты снова на Земле, случайно зашел не в тот двор.
- Допрашивали. Долго.
- О, - и, епт, как?
- Сначала вежливо. Потом с мозголомом. - Употребляю жаргонное название магов разума, вызывая ухмылки братков, сидящих рядом с таким же мозголомом. - Потом с тремя мозголомами. Потом с ними и еще главой нашей доблестной стражи, дай ему Боги здоровья. Потом с зельями и всем вышеперечисленным...
Замершая в неподвижности толпа (похоже, слушала вся камера) безмолвно ожидала продолжения истории моего героического сопротивления неверным вертухаям. В конце-концов, видя что я не продолжаю, Чук спрашивает:
- А потом?
- А потом я вырубился от передоза сывороткой правды. - Отвечаю.
Еще секунд десять молчания со стороны внемлющих мне бандерлогов.
- И, это, Немой, ты чё им рассказал-то? - При этом в эмоциях искреннее уважение - тут прекрасно знают, что такое допрос с пристрастием, так что выигранное мною время это уже подвиг.
- Чистейшую правду. - И, видя недоуменные взгляды, поясняю. - Что случайно догадался о подозрительной мадам, почувствовал жертв через каменные стены, и, преисполнившись желания спасти невинные души, пошел повергать слуг тьмы. С чем и справился.
Несколько секунд тишины - и я искренне пожалел о своих словах. От гогота собравшегося в камере отребья задрожали даже сами стены, а моя немного затихшая голова едва не треснула пополам.
На будущее.
Воздержаться от проявления попаданческого чувства юмора в замкнутых помещениях - чревато самыми неприятными последствиями для здоровья, слуха и психики в целом.
- Теперь ваша очередь - что случилось в Аусе, пока я валялся в одиночной камере. А то я даже там чувствовал, как тряслись стены, - если то, конечно, были не глюки.