– Но ведь это совершенно не эффективная и осложняющая всё тактика.
– У тебя есть идеи получше?
– Да, есть, и я собираюсь их воплотить, но Ваши выходки могут осложнить мне работу.
– Так может расскажешь, что ты задумал и чем я могу тебе помешать?
– Насчёт замыслов своих пока промолчу, раз мы не заключили ещё соглашение. А вот чем Вы мешаете, без проблем отвечу. Вспомните, что сказала Анна сегодня на собрании студсовета. Она же совершенно не рубит в обсценных понятиях и может не замечать многих запретных вещей. Но Вы сами своими действиями указываете ей на запретное. Поросль-во-снегу уже скомпрометировала себя как индикатор обсценностей. Анна будет считать запретным всё, что Вы делаете. Даже если цветочки будете собирать на лужайке! Неужели непонятно? Если бы Вы не разбрасывали везде картинки интимного содержания, их можно было бы просто так, в открытую, студентам раздавать.
– Хе-э-э, ну это ты не в ту дырку палку загнал, братиша, – хмыкнула Аямэ, – про учителей-то не забывай. Они ведь не столь дремучие, как наша блондинка. Так что выйдет из твоей затеи фи́га на постном масле.
– А давай поспорим?
– Могу ли я считать, что ты решил пойти на сотрудничество, мон шер?
– Да, можешь, если готова учитывать мои пожелания или даже принимать мой план действий, когда это понадобится.
Девушка задумалась.
– М-м-м, а если у тебя ничего не выйдет и мы только время потеряем?
– Во-первых, я не собираюсь совсем отказываться от твоих методов. На первом этапе они пригодятся и отлично подготовят почву для моих планов. А во-вторых, я прошу лишь дать мне определённый срок, чтобы проверить мою эффективность. Если у меня ничего не выйдет, я перейду в полное твоё подчинение.
– Какой срок тебе нужен?
– Ну, скажем, месяц.
– Много.
– Хорошо. Пусть будет две недели с возможностью продления до месяца, если удастся добиться заметных результатов.
– Договорились.
– Уф, – выдохнул Дима. – Значит, союз?
– Ага! Будем дрочить вместе!
– Лично я бы предпочёл… впрочем ладно. Может, теперь расскажешь, почему твой эмтэ не срабатывает, когда ты ругаешься матом?
Аямэ хихикнула и достала из кармана пиджака розовый телефон-раскладушку.
– Всё дело в нём, – сказала она и открыла аппарат, обращая его к Диме экраном.
– Сотовый телефон? – удивился молодой человек, увидев включённый таймер и бегущие цифры на экране. – Откуда у тебя это старьё?
– Если набрать определённую комбинацию, – объяснила брюнетка, – я освобождаюсь от надзора эмтэ на три минуты в день. Но сегодня осталось только пятьдесят секунд, – огорчённо вздохнула девушка и закрыла аппарат.
– Погоди. Какие три минуты? Мы же с тобой уже около часа разговариваем, и ты постоянно сыпешь запрещёнными словечками.
– Не постоянно, – возразила девушка. – И таймер можно останавливать и включать снова, когда понадобится. Я насобачилась использовать это время максимально ёмко, так чтобы и парочки секунд даром не пропало.
– Ясно.
– Мой отец Эндо Массаши использовал его для борьбы с законом о моральных устоях благовоспитанного общества. Он оставил телефон мне как единственную лазейку.
– Как ты сказала звали твоего отца? – переспросил Дима. – Эндо Массаши?
– Да, бывший политик, десять лет назад осуждённый за секс со старшеклассницей, – печально сказала девушка. – Только вот он был невиновен. Его подставили какие-то шишки из «Миротворца», основной организации, которая продвигала в правительстве все эти запреты обсценного.
– Смотрю, ты в отце даже не сомневаешься.
– Конечно, ведь у папы, – Аямэ включила на телефоне таймер и добавила: – стоял на старушек.
– Он что же, сам тебе об этом рассказал? – удивился Дима, но девушка не ответила ему.
– В тот день отец сказал мне, – продолжала она свою историю, – «Твоя любовь к пошлостям абсолютно нормальная. Возьми его. И постарайся ужиться с освобождением от ограничений на три минуты в день».