Annotation
"Любовь! Что только не прикрывается её именем! Тут и влечение к нежному телу, и величайшее смятение духа, простое желание иметь семью, исступлённая похоть и единоборство Иакова с ангелом..." (Ремарк)
Михайлова Ольга Николаевна
Михайлова Ольга Николаевна
Похоть
Похоть
"Th'expense of spirit in a waste
of shame Is lust in action..."
"Растрата духа в пустыне стыда -
вот что такое похоть..."
Шекспир, сонет 129
Глава первая.
Страсть вначале - чужой,
после - гость, и наконец -
хозяин дома.
Талмуд
- Хорошо, дорогая, я поговорю с профессором, - Хэмилтон отключил вызов и опустил телефон в карман.
Стивен был уверен, что Гриффин войдёт в его положение и разрешит вместо поездки на раскопки в Комотини остаться в Лондоне. Самому Хэмилтону ехать тоже не хотелось, гораздо лучше было провести это время с Брэндой на побережье в Брайтоне. Но как всё объяснить? Сказать профессору, что его невеста не желала больше "мириться с неопределённостью" и поставила ему ультиматум, было, конечно, немыслимо. А между тем Гриффин рассчитывает на Стивена и едва ли сможет сейчас, за несколько дней до отъезда, найти другого химика. Хэмилтон в досаде кусал губы. Что делать? Но за всю дорогу до колледжа так ничего и не придумал. Надежда, что Гриффина на месте не окажется, тоже не оправдалась: профессор с утра был в лаборатории. Хэмилтон со вздохом переступил порог, решив сослаться на "личные обстоятельства".
Лоуренс Гриффин, лысеющий шатен неопределённых лет, отпустил весной короткую шкиперскую бородку, но круглые очки в металлической оправе мешали ему уподобиться старому морскому волку: слишком уж много было в тёмных глазах профессора добродушия и какой-то странной наивной искушённости. Сейчас он, заложив руки в карманы и покачиваясь с носков на пятки, болтал с Арчибальдом Тэйтоном, широкоплечим брюнетом с жёстким волевым лицом средневекового монаха, резкие черты которого странно контрастировали, однако, с мечтательными голубыми глазами. Тэйтону не было ещё и сорока, но он, как и Гриффин, считался признанным авторитетом в области археологии. Оба они, увлечённые разговором, не заметили Хэмилтона, в нерешительности остановившегося за стендом с отчётами о прошлых экспедициях.
Стивен прислушался.
- Уверяю вас, Лори, он городит вздор, - Тэйтон закурил и небрежно махнул рукой, отгоняя дым от лица. Движения его были немного нервозны и, несмотря на явную силу мощных запястий, руки едва заметно тряслись.
Гриффин азартно возразил:
- Но его мнение подтвердил и Хьюго Стрэнд, а он эксперт международного класса. Вы что, Арчи, сомневаетесь в его компетентности? - по губам Гриффина промелькнула несколько двусмысленная улыбка.
Тэйтон пожал плечами.
- Если нам мало собственных заблуждений, Лори, мы всегда можем расширить их мнениями экспертов. Но вспомните, кто заказал ему исследования. Гауэр Стрит, Блумсбэри. Я не ставлю под сомнение его компетентность, но он их эксперт и этим всё сказано. - Слова "их эксперт" Тейтон выделил кривой усмешкой и чуть глумливой интонацией.
- Вы убеждённый скептик, Арчи. Почему вы не верите в беспристрастность? Стрэнд не дурак, прекрасное образование... - разговор, казалось, не очень-то волновал Гриффина, он скорее забавлялся, чем спорил, и, похоже, несмотря на свои возражения, был почти согласен с оппонентом.
- А сейчас простого-то дурака днём с огнём не сыщешь, - задумчиво и серьёзно проговорил Тэйтон, но в голосе его по-прежнему плясали чёртики. - Все с высшим образованием. А уж эти так называемые "эксперты"... - Он жёлчно усмехнулся. - Сделайте три верных догадки подряд - и репутация эксперта вам обеспечена.
- Да, - со смехом подтвердил Гриффин, - тут, боюсь, вы правы.
Они заговорили о составе экспедиции. Уже дал твёрдое согласие на участие Франческо Бельграно, доктор Болонского университета, один из крупнейших экспертов по древней сфрагистике и глиптике. К ним, возможно, присоединится и профессор немецкого университета Мартина Лютера Макс Винкельман с супругой. Организационные вопросы возьмёт на себя Спирос Сарианиди, знаменитый бонист и нумизмат. Пока это не точно, но может приехать и Карвахаль с сестрой - сейчас они на раскопках в Египте.
-Я написал ему по электронке и передал ваше приглашение, он тут же отозвался и сказал, что постарается выбраться. Обещал быть и Рене Лану из Парижа, известнейший полиглот, специалист по эпиграфике и некрополистике. Но вот медик...
- Будет мой друг Дэвид Хейфец, он согласился приехать, - торопливо сказал Тэйтон и спросил, едет ли Хэмилтон?
Гриффин ответил, что рассчитывает на это, ведь Винкельман пока не уверен, что сможет приехать. Тэйтон осведомился, достаточно ли предоставленного им финансирования? Лоуренс поспешно кивнул, заверив Арчибальда, что в прошлом году в Турции они на такую же сумму прожили целых три месяца.
Стивен слушал разговор учёных, никак не решаясь прервать их, но тут в глубине огромной лаборатории открылась дверь, которая вела в верхний холл, и оттуда появилось странное видение. На лестничных ступенях Стивен сначала увидел крохотные, совсем детские ножки в серых замшевых туфельках, потом меж балясин задымилось облако нежного полупрозрачного шифонового платья, на котором, как на крыльях бабочки-махаона, искрились разводы белого, чёрного, алого и жемчужно-серого. Мелькнула бледная рука на перилах, и наконец, проступило лицо ангела, обрамлённое густыми тёмными волосами.
Девушка замерла на последней ступеньке и молча взглянула на Гриффина и Тейтона. Стивен теперь рассмотрел, что волосы её не темны, а белокуры, точнее, цвета сигарного пепла, а во всей фигурке, необычайно утончённой и какой-то полупрозрачной, проступало что-то призрачное. Казалось, она могла пройти сквозь стену и, подобно дыму, раствориться в воздухе. "Бесплотность, бестелесность" - наконец нашёл Хэмилтон нужное слово. На него повеяло каким-то милым ароматом, свежим, как утренний цветок, приправленный соком апельсинов и вкусом кисло-сладких ягод винограда, ароматом молодости, непостоянства, юношеской романтики и вечного студенчества.
Стивен очарованно вгляделся в девушку. Такое он видел впервые. У неё было лицо-хамелеон, лицо вне времени, национальности, пола и возраста, лишённое мимики и внутренней страсти, но в этой бесстрастности была своя мистика. Она могла быть египетской Нифертити, подумал Стивен, но белый напудренный парик сделал бы из неё мадам де Помпадур, а короткая стрижка "под мальчика" превратила бы её в прелестного римского отрока. Это было лицо той абсолютной правильности, которое так любят визажисты, из неопределённых очертаний которого поистине можно вылепить что угодно.
Спустилась она, несмотря на каблучки, очень тихо, почти беззвучно, однако Гриффин неожиданно резко обернулся. На мгновение он растерялся, но тут же как-то натужно-приподнято проговорил:
- А вот и Галатея...
Стивен осторожно перевёл дыхание. "Галатея..." Это имя, совсем не английское, прихотливое и даже вычурное, почему-то удивительно ей подходило. Она и вправду казалась ожившей статуей гениального скульптора, воздушной ботичеллиевской Весной, но при этом в ней ощущалось и что-то кукольно-неживое, как в гофмановской Олимпии или восковой фигуре музея мадам Тюссо.