— Что тут понимать? Сам испытал все это. Письмо, брат, для солдата — дар бесценный, психологический стимул, как говорится. А вообще-то ему не вредно будет и потосковать. Больше будет потом ценить и нас, и своих родных...
— Да не о том ты все! — возмутился Азрет. — Ничего ты не понял. Дело в том, что ни слова нет об этой луноликой со сливовыми глазами. Не пишет эта Джульетта разнесчастному Ромео.
— Постой, постой, как же я сразу не догадался! Как же я, дурья голова, не понял самого главного? — всполошился Мурадин. — Ни в одном письме ни одного слова об этой распрекрасной Гале. От нас-то он ничего не скрывал. Странное дело. Может, поссорились накануне? Что-то здесь не то, граждане пациенты!
Не прошло и недели, как все выяснилось само собой. Хотя, конечно, не до конца.
А было так. В один из воскресных дней Мурадин и Азрет отправились в Приэльбрусье, где намеревались провести целый день, посетив и любимое кафе «Луна».
От стоянки машин до нижней станции канатной дороги — рукой подать.
— А это что за мимолетное виденье? — ахнул Мурадин, заметив молоденькую женщину, выходящую из только что подъехавшей «Волги».
— Мало ли тут всяких «видений», — пробурчал Азрет, недовольный плохо закрывающейся дверцей машины.
— Мне кажется, я ее где-то уже встречал.
— Так ей и скажи. Самый верный вариант знакомства. Только не слишком новый. А вот как ты будешь объясняться с тем типом, который за рулем... Постой, постой. Не Хасанова ли продавщица?.. — Азрет сильно хлопнул Мурадина по плечу. — Галей, кажется, звали. Да-да, точно.
— Я тоже вспомнил. Надо бы ей сказать пару теплых слов.
Азрет остановил его:
— А может, мы ошиблись? Просто похожая или сестра...
Но в это время красивая и стройная, модно одетая молодая особа сама заметила их и, что-то сказав спутнику, подошла к Мурадину и Азрету.
— Здравствуйте! Вы, конечно, меня не помните. Но я вас узнала сразу. Вы друзья Хасана Дадашева, который жил с вами в одной комнате общежития.
— Да, да, вы не ошиблись. Мы друзья, верные друзья Хасана, который жив-здоров и служит в армии, — сказал Мурадин выразительным тоном.
— Вы — Галя, не так ли? — спросил Азрет, пытаясь смягчить обстановку. — Как же не помнить! Очень даже помним, хорошо помним...
— Если вас интересует судьба бывшего знакомого парня — скажу: отлично служит танкист Дадашев, — сообщил Мурадин. — Скоро закончит службу и вернется домой. От того, что его обманула любимая девушка, Хасан не станет кидаться вниз головой с утеса. Хорошие девушки не только со службы — с фронта ожидали своих джигитов. Всю войну. Иные ждали годами и после войны.
— Я все понимаю, — сказала Галя, всхлипнув. — Вы правы, хотя и очень жестоки.
— Подожди, Мурадин, — решительно сказал Азрет. — Скажи, Галя, толком: он писал тебе письма? Ты отвечала ему?
— Нет, нет и нет! Ни одного письма я не получила, ни строчки, ни словечка. Что случилось — не знаю. Все это в прошлом, но продолжает терзать мою душу.
— Ну и дела, — задумался теперь и Мурадин. — Он ведь не одно написал письмо. Просто, девочка, чья-то холодная рука перехватывала солдатские письма. Разве не так, Азрет?
— Что бы ни случилось, дайте мне его адрес. Сама все разузнаю, — она так моляще смотрела на них, словно от этого адреса зависело в ее жизни решительно все. Словно ее ожидало раскрытие жуткой и неожиданной тайны.
— Адрес — пожалуйста, — сказал Азрет, доставая записную книжку. — Только вряд ли вы обрадуете его своим замужеством.
— О боже, — прошептала Галя.
— Берите адрес и будьте счастливы. Но, честное слово, я бы не советовал писать. Впрочем, дело ваше. Прощайте и передайте наши извинения своему супругу.
ЗА ПОРОГОМ — УТРО РАННЕЕ
Детским восторгом взыграла душа Хасана, когда он увидел из вагонного окна очертания родных гор. Сверкающая зубчатая гряда выплывала из белесой утренней дымки, медленно приближалась и все четче рисовалась на фоне чистого неба. Позади, справа от поезда, остался Пятигорск. Сердце у Хасана сжалось и заныло: вспомнился день, который они провели с Галей у подножья Машука. Вспомнилось и полученное от нее недавно письмо: в нем и раскаяние, и сожаление, и горькие переживания. А ясно одно — Галя потеряна навсегда. Боль Хасана была теперь не такой уж острой и мучительной, как в тот день, когда он рвал на мелкие кусочки только что прочитанное злополучное письмо. Думалось тогда, что горькое разочарование отравит всю жизнь, да и вообще жизни не будет, но... Видно, любовь оказалась не такой уж великой, чтобы выдержать испытание временем.