Хасана встречали всей семьей. Не успел он ступить на платформу, как Света львицей бросилась вперед и повисла на шее любимого братика. Брат Магомет взял чемодан одной рукой, другой сильно хлопнул Хасана по плечу. Мать со слезами радости обняла своего младшего и долго держала в объятиях. Отец, нарядно одетый и при орденах, стоял поодаль и ждал. Наконец дождался и пожал руку сыну.
— Ну, здравствуй, сержант, — вполне серьезно произнес он.
— Старший сержант, — вежливо уточнил Хасан, показывая пальцем на погоны. — Гвардии старший сержант.
— Узнаю братца, — заметил Магомет. — Многое изменилось в нем. Но в одном он неизменен — себя в обиду не даст.
— С настоящим танкистом можно бы и повежливей, — сказала Света, не отводя восторженного взгляда от Хасана.
— Я очень рад, — шепнул он сестрице на ухо.
— Чему? — тоже шепотом спросила она.
— Тому, что ты стала умней... Как взрослеют дети, прямо на глазах взрослеют.
Не успели Хасан и родственники выйти из автобуса, который доставил их в Состар, как сельская ребятня почти вплотную приникла к дверям машины, заняв выжидательную позицию. А когда удалось выйти из автобуса, мать стала наделять юных земляков Хасана конфетами и пряниками, припасенными специально для этого счастливого случая. Мальчики и девочки набивали рты сладостями, а глазами «поедали» красивого и стройного Хасана, на груди которого ослепительно блестели разные изумительные значки. Самый младший позарился было и на эти значки, но, получив от кого-то из тех, кто постарше, недвусмысленный подзатыльник, быстро успокоился и опять занялся конфетами. Кое-кому из ребятишек Хасан стал примерять свою фуражку со звездой, чем доставил счастливцам несказанное удовольствие.
Не более недели отдыхал Хасан дома. У Хамзата, любимого дяди, побывал, посетил могилу легендарного Узеира Дадашева, узнал прелюбопытную новость о Зухре, которая вопреки настойчивым увещеваниям, угрозам и запретам домашних уехала в город «работать и учиться». Мать ее вначале публично вроде бы прокляла, а потом ездила к ней и после этого картинно расписывала райское житье-бытье своей умницы-дочери. Родственники Махмута получали от него нечастые письма, в которых тот рассказывал им о мужественной профессии строителя-трассовика. По Состару гуляла фотография, на которой улыбающийся Махмут был снят в группе бывалых сибирских парней, готовых своротить любую гору на своем пути. Хасан решил установить с ним регулярную переписку. Превращение Махмута в сильного мужчину, способного взвалить любой груз на свои плечи, удивляло Хасана, как редкое явление природы.
Зато не замечал Хасан особых изменений в себе самом. Это сразу заметили родственники: какой он взрослый и серьезный. Хоть и пошутить любит по-прежнему, но уже как-то не так безобидно и многословно.
Отправился Хасан в свою Долину Ветров. А мать, к его немалому удивлению, не стала долго уговаривать его отдохнуть дома еще немного. Она положила в большой чемодан новенький костюм, дюжину рубашек и, конечно же, вареного индюка в полиэтиленовом мешке, наполовину заполненном румяными красивыми лакумами. «Езжай, сынок», шепнула она со вздохом. Помолчала, потом добавила: «Вижу, сердце тянет туда. Да сопутствует тебе счастье и удача. Береги себя и нас не забывай. Приезжай почаще».
Брат подарил ему серую куртку на молнии.
— Когда нахвастаешься своим гвардейским мундиром, она тебе пригодится в ваших ветреных краях.
— А это — мои дары: очень модные галстуки и носки, — сказала Света. — Вообще теперь тебе самое время следить за своей внешностью. И еще. Зухру там можешь встретить. Вообще-то я сердцем чую... Ну, ладно.
— Оставь свою предвыборную пропаганду, — проворчал Магомет. — Ишь, сваха доморощенная...
— Остри, остри, доктор. Но, несмотря на то, что ты старше, Хасанчика мы можем поженить раньше тебя. А то сколько еще можно ждать!
— Это было бы весьма кстати, — согласился Магомет. — Может, отстали бы, наконец, от меня.
Петля за петлей, поворот за поворотом разматывалась дорога в Долину Ветров. Хасан узнавал и не узнавал путь, по которому ездил десятки раз. То ли дорога стала ровнее и шире, то ли новый «Икарус» шел мягче, но ехать было гораздо приятнее, чем раньше. И на чудесную природу родного ущелья Хасан смотрел по-настоящему влюбленными глазами.
Густой орешник, бурно зазеленевший майской листвой, казалось, отступил подальше от обочины, туда, где тянулись по берегу реки облепиховые чащи. А на огромных валунах, тысячелетия назад скатившихся со скалистых склонов, все так же росли пучки грубой травы. На некоторых, величиной с небольшой дом, утесах, торчавших прямо из воды, стояли даже крохотные березки, извлекающие свою живучесть из глубоких каменных трещин.