— Нет здесь нашей вины, нет, — начал старый сторож Тебо, кавалер медали с крестом, что еще при царе получил, — а если и есть, то, может, в том только, что слишком мы доверились, слишком успокоились, позабыли, что вокруг нашего коша голодные волки рыщут. Радовались мы миру, радовались нашей жизни, а ведь большой бой за мирную жизнь людей еще не был закончен.
— Верно, — подхватил другой старик, — и это будет самый священный, самый справедливый бой. Аллах да поможет нам собрать все силы и обрушить их на головы кровожадных фашистов.
Стоя в сторонке, Магомет слушал неторопливые слова старцев — тех, кто бил врагов в гражданскую войну, тех, кто организовывал первые колхозы. Но вот заговорил его отец — Бисолтан.
— Правду говорят наши аксакалы, — начал он. — Наш новый строй, вся наша жизнь давно лишила сна и покоя врагов Советской власти. Ненавидят они нас черной ненавистью, потому что боятся. Но не видать им наших земель. Русский солдат, и украинец, и грузин — все большие и малые народы пойдут защищать свою Родину, и горе тому, кто попытается нас сломить.
Магомет почувствовал на плече чью-то руку и оглянулся. Перед ним стоял Аскер. Как резко он изменился! Обычно веселое, беззаботное лицо его было сейчас бледным и озабоченным.
— Да, брат, — сказал он так, словно продолжал давно начатый разговор, — эта война будет позлее финской, погорячей. Так что у институтов наших теперь уже новый адрес: фронт! И письма любимым мы будем писать не на лекциях, а в землянках, в перерывах между боями.
— Ты все еще шутишь, Аскер? — грустно заметил Магомет.
— Нет, не до шуток мне. Однако и духом падать рано. Помнишь — «От тайги до британских морей Красная армия всех сильней!» Мы победим. Завтра с утра пойдем с тобой в военкомат, — согласен?
— Помолчи, послушаем учителя Абдуллаха, — отмахнулся Магомет.
На Абдуллахе была его повидавшая виды военная гимнастерка, в петлицах — кубики, на груди — боевой орден...
— Дорогие сельчане, — послышался его глухой, слегка дрожащий голос. — Фашистские бандиты, как стая голодных волков, коварно напали на нашу землю. Они не пощадят ни детей, ни стариков, ни женщин. Они привыкли смертоносным огнем прокладывать себе дороги в чужие страны, — вы знаете это из газет и из сообщений радио. Где бы ни прошли гитлеровцы, за ними остается глубокий кровавый след. Однако наших сил они не учли, они не знают духовных сил советского человека и мощи нашего оружия. Наша армия остановит врага, чего бы ей это ни стоило. Сегодня, — продолжал Абдуллах, — Ахмат, Асхат, Узеир и я едем в Нальчик, в военкомат. Я могу поклясться от себя и от своих друзей, что мы будем биться до тех пор, пока не утопим врага в его черной крови. Мы не посрамим вас, наши отцы и односельчане, вам за нас не придется краснеть.
В тот же день они отправились в путь, конца которому никто бы не мог предсказать. Их провожали старые матери, сестры, дети, соседи. Все совали в дорогу какие-то узелки с едой, слышались тихие голоса: это матери спешили дать сыновьям последние наставления, сказать последние прощальные слова. Плакали тихо, беззвучно, боясь нарушить скорбную торжественность расставания.
Молодые женщины — жены отбывающих — с трудом сдерживают рыдания. Шныряют мальчишки, не умея скрыть своей бездумной зависти к тем, кому предстоят смертельные схватки с врагом.
...Утром в военкомате встретились со своими взрослыми односельчанами Магомет и Аскер.
И вот оба они переступили порог комнаты, в которой сидел молодой комиссар.
Выслушав сбивчивые слова ребят, он спросил неожиданно веселым голосом:
— Итак, вы решили сразу ехать на фронт?
— Да, именно сразу, — подтвердил Магомет. — Хоть сегодня.
— Что ж, это весьма похвально, — заключил комиссар и все с той же улыбкой, которая и Аскеру и Магомету казалась совершенно неуместной, спросил: — А где именно вы могли бы воевать с большей пользой? На суше, на море, в авиации? Что вы умеете, закончив свою десятилетку?
— Я, например, снайпер, — заявил Аскер и, поняв, что получилось не особенно скромно, уточнил: — Вернее сказать, я — ворошиловский стрелок. Ну, а он, — Аскер кивнул в сторону Магомета, — он у нас известный альпинист. Вам не попадалась газета с его фотографией? О, он, можно даже сказать, знаменитый скалолаз. Но и стрелять умеет. Может, не так, как я, но все же...
Магомет попытался тихонько прервать друга. Он заметил, что комиссар начал перебирать на столе какие-то бумаги. Видно, у него не было времени выслушивать Аскерово многословие. И действительно, комиссар встал со своего стула, давая этим понять, что беседа приближается к концу.