— Все, — сказал Азрет.
— Что «все»?
— Кончилось наше путешествие.
— Ну и чудной ты, Азрет! Уж очень ты чудной, а по правде сказать — трусоватый! Лучше пригнись, чтоб не заметили.
— Что толку!
— А то, что вагонов в этом эшелоне не меньше сорока! Кому придет в голову проверять каждый вагон?
— А если заметят?
— Заметят — прогонят! Прогонят — на другой пересядем! Здесь теперь все дороги ведут в Ашхабад!
Но товарняк снова набирал скорость, не остановившись.
Надо сказать, Равиль смелел с каждым километром. Он оказался отчаянным малым, вовсе не похожим на того тихоню, которого Азрет уговаривал еще вчера.
— Если так будем ехать, за сутки доедем до Ашхабада! — крикнул Равиль.
А поезд мчался, обгоняя ветер, оставляя за собой большие и маленькие селения, сады и степи, малые речки и озерца. Близился вечер. Рядом с поездом неслась его длинная тень. Железные части открытого тамбура раскалились за день, как плита, — не притронешься. Горячий запах смолы от досок и бревен несся над вагоном — спокойный домовитый запах.
Мальчики, прислонившись спинами друг к другу, стали засыпать под размеренный стук колес, вздрагивая от нечастных гудков паровоза, который, должно быть, и сам гудел, чтобы не уснуть...
Грозный окрик разбудил ребят, и это кричал отнюдь не паровоз. Первым пришел в себя Равиль. Он соскочил с места и попытался было удрать. Но Азрет успел схватить его за рукав.
— Где вы сели, кто такие, куда едете? — скороговоркой произнес недобрый коренастый человек, и видно было по всему, что он не из тех, кто любит часто шутить. В одной руке он держал фонарь, а в другой молоток с длинной ручкой. Он поочередно смотрел на ребят, словно выбирая, кого первым огреть этим молотком.
Он, конечно, не дождался ответа.
— Чего я тут с вами разговариваю, словно дел других нет, — сказал он. — Ну-ка быстро!
На станции, кроме малоосвещенного перрончика и небольшого одноэтажного домика, ничего не было.
Ребята молча шли впереди этого злого человека, подгонявшего их обидными словами, среди которых не самым обидным было слово «хулиганы».
— Мы не хулиганы, — наконец сказал Азрет.
— А кто же вы такие есть? Бродяги, да?
— Мы едем в Ашхабад, — сказал Равиль, — там живет наша тетя, может, знаете...
— Тетя? Я вам сейчас покажу тетю! — пообещал злой человек.
Навстречу вышел круглолицый мужчина с заспанными глазами. Лицо его было кислым, как будто он все время хотел сказать: «И ночью нет покоя, что за жизнь?»
Но вместо этих слов он сказал «садитесь» и кивнул на грязную деревянную скамейку. При этом он так продолжительно зевнул, что на узких глазах его проступили сладкие слезы.
— У нас нет времени сидеть, — заявил злой человек (мальчики были уверены, что именно он хозяин поезда), — этих бродяг оставь при себе и утром сдашь милиции. А я спешу, эшелон через десять минут должен отправиться.
Но Равиль недаром рос в семье хорошего педагога. Равиль начал говорить, и трудно было разобрать, где он говорил правду, а где — неправду, так хорошо он умел говорить.
— Мы школьники, — сказал Равиль. — Мы не хулиганы и не бродяги. В Ашхабаде живет наша тетя. Не скрою — двоюродная, но все же тетя, и мы решили во время каникул ее проведать! Разве это плохо? Она такая старенькая и такая больная!
Теперь слезы появились на честных глазах Равиля.
— А-а, голова болит от таких легенд, — сказал хозяин поезда, отворачиваясь, чтоб не видеть слез. — Почему все одно и то же твердят — «тетя больная». Неужели нельзя придумать дядю, бабушку! Э! Неинтересно! Кстати, почему вы не поехали пассажирским поездом, а решили именно в тамбуре товарного?
Азрет вместо ответа гордо выпрямился, вытащил из кармана деньги и протянул их злому человеку:
— Возьмите! Мы не успели купить билет на пассажирский! Здесь как раз сколько надо!
— Возьмите, — кивнул Равиль. — Мы это честно заработали!
Хозяин поезда не спеша взял деньги и поочередно посмотрел на мальчиков.
— «Честно» — говорите?
— Послушай, дорогой, — заговорил наконец заспанный мужчина, — ни днем, ни ночью покоя нет. Что за жизнь? По всему видно, что ребята неплохие. Вези-ка ты их до Ашхабада и пусть передадут от меня привет своей тете.
И снова зевнул, но на этот раз без слез.
— Тебе-то что! Тебе бы только избавиться от них, — сказал хозяин поезда. — А у меня и так забот по горло! Тетя! У всех тетя! Один я — сирота!