Шло время. Дни (в основном очень жаркие) сменялись ночами (как правило, довольно прохладными), каждая из ночей незаметно переходила в день, а моя популярность росла не по дням, а по часам.
Я отнюдь не возгордился и великодушно предоставлял любой девушке возможность прогуляться со мной по саду, поговорить (говорил, главным образом, я), пошутить (шутил обычно я), посмеяться (смеялся, в общем, тоже я).
Да-а-а, быть первым парнем на селе — это, конечно, не самый худший жребий!
И вдруг однажды я узнал секрет своей неотразимости. Почему-то мне надоели мои усы. Да, у меня такие, вроде грузинских. Зашел я в парикмахерскую.
— Сбрейте, пожалуйста, усы. Они, кажется, немного старят меня.
У парикмахера дрогнули руки, он чуть не уронил бритву:
— Что вы! Как можно, дорогой! — возмутился он. — Усы — это ваше, извините, главное достоинство. Без них вы, как бы сказать...
— Э-э, братец, вас куда-то не туда несет! Это вы так шутите?
— Нет, не дай бог! У меня ничего такого и на уме не было, — испугался парикмахер. — Ведь вы кавказец? Верно? Так вот. У нас в ауле их никогда не бывало. Даже среди геологов. А геологи часто навещают Сары-Булак. Вы у нас первый, а второго еще не было. Вот почему мы все вас так любим. Особенно девушки.
— Гм... девушки...
— Ну, да! Вы для них как живой персонаж из поэмы Лермонтова!
Вот оно что! А я-то в зеркало смотрелся. Ну и пусть! На худой конец и это неплохо. Придется поддержать свою «книжную» репутацию.
С тех пор из меня, словно из рога изобилия, сыпались сногсшибательные истории о прелестях наших гор и ущелий. И постепенно в потрясенном воображении моих слушателей вырисовывалась изумительная картина почти сказочного края, населенного лихими супер-джигитами, которые только тем и занимаются, что бешено носятся взад-вперед на знаменитых кабардинских скакунах по каменистым горным тропам.
Выслушав однажды мою очередную легенду, сельская красавица номер один Сайра-бюбо спросила с дрожью в голосе:
— А как у вас женятся, выходят замуж? Свадьбы как справляют?
— Ну как... Обыкновенно! Понравилась джигиту девушка — он собирает своих верных друзей, все они, конечно, вооружены до зубов, и...
— Как это «до зубов»?
— Очень просто. У каждого винтовка, пистолет, сабля, кинжал, ну и прочая мелочь. Это на случай стычки. Ночью кавалькада всадников врывается во двор к невесте, девушку заворачивают в бурку, жених берет ее к себе на коня и — догони попробуй!
Среди местных красавиц — тихое замешательство. Немая сцена. Слышно только их восторженное прерывистое дыхание.
— Ну, а свадьбы? — подает кто-то тоненький испуганный голосок.
— Свадьбы? Так. Значит, свадьбы? Очень просто. Режут полдюжины быков или в крайнем случае десятка два-три баранов. На свадьбе гуляет весь аул. Гуляет месяц, другой, пока еще кто-нибудь не женится.
Такого успеха у аудитории не знал, наверное, сам Ираклий Андроников. Мои слушательницы готовы были просидеть около меня весь вечер и всю ночь. А Сайра пододвинулась ко мне поближе, подперла рукой голову и, приоткрыв рот и затаив дыхание, стала просто сверлить меня своими кукольными глазками. И тут я снова понес... любой Шахерезаде не под силу было бы тягаться со мной! Самому себе удивлялся. Впрочем, мои угольного цвета усы, выдающийся нос и ястребиные глаза тоже сами за себя говорили. Ну, глаза, может, и не совсем ястребиные, но, когда меня осеняло вдохновение, по-моему, из них даже сыпались искры.
Я не боялся, что родник моего красноречия когда-нибудь иссякнет. Недаром один из моих старинных приятелей называл меня (из зависти, конечно) репродуктором.
И вот однажды, в один из таких же чудесных вечеров я вдруг заметил, что худощавый парень в солдатской, но уже без погон гимнастерке слушает меня, порой ехидно ухмыляется и покачивает головой. А когда я положил руку (нечаянно, конечно) на плечико Сайры, парень резко встал, круто повернулся и зашагал прочь.
Возвращался я домой поздно. Однако этот тип в гимнастерке, оказывается, ждал меня у самого порога.