Существует одна щекотливая деталь, один древний, как мир, пережиток, который превращает невесту из очаровательного воздушного создания в предмет купли-продажи.
Знаменитая формула политэкономии: товар — деньги — товар стихийно вступает в силу. А раз товар, то надо продать подороже и, разумеется, заплатить подешевле. На этой почве и возникает конфликт, разрешаемый более или менее мирно. Но не без последствий.
Дело в том, что печально известный и живучий, как чумной микроб, пресловутый калым не имеет определенной шкалы. Что же касается невесты, то и она не снабжена этикеткой с обозначением артикула, степени физического и интеллектуального совершенства, уровня хозяйственной сноровки, коэффициента терпимости к мужниным привычкам и слабостям и других качеств. Словом, сорт не указан. А самое главное — нигде не отражена ее, простите, номинальная стоимость в рублях.
Таким образом, родственники жениха находятся в полном неведении. Сколько будет мало и сколько будет много — никому не известно.
В замешательстве и невестина родня. Как бы не продешевить и не прослыть скаредами.
Процедура уплаты калыма порядком скомпрометировала себя в наши дни. В результате стали возникать разного рода калымозаменители, калымоэрзацы, калымосуррогаты.
Но, как и любая синтетика, они имеют свои недостатки.
Например, калым в виде золотых колец разной пробы, кулонов, колье и сережек, часов и прочего ювелирного ассортимента. При этом, естественно, не принимаются в расчет вкусы будущих владельцев всего этого добра, а значит, не исключаются и поводы для взаимного неудовольствия.
Небезызвестная история Монтекки и Капулетти иногда повторяется в новой интерпретации.
При удачном исходе — примирение через два-три года. Но чаще калымные манипуляции завершаются возвращением невесты под родительский кров, а жениха — в общество друзей-холостяков через неделю-другую после бракосочетания.
К чести герпегежцев надо сказать, что вариант номер два — самый малоупотребительный.
С каждым годом он все решительнее завоевывает права гражданства в Герпегеже.
Он имеет особенности, присущие ему одному, делающие его непохожим на описанные варианты.
Основные его приметы — подкуп, всевозможные потрясения, безрассудные поступки, граничащие с сумасшествием.
При виде ЕЕ ОН ослеплен ЕЕ неземной красотой. ОНА, используя свои чары и, конечно, благоприятный момент, потрясает ЕГО своим интеллектуальным потенциалом, эрудицией и общественной активностью, не говоря уже о достоинствах чисто спортивного толка.
После такого ослепления (а чем это не подкуп?) в варианте номер три с успехом используются позитивные, так сказать, стороны все той же эмансипации, что повергает юных джигитов в отчаяние и толкает на сумасбродства. Немало молодых герпегежцев могли бы потягаться в выполнении сложнейших заданий с претендентами на руку и сердце жестокосердной принцессы Турандот из сказки старика Гоцци.
Активнейшую роль играет при варианте номер три и внешняя атрибутика. Как-то: весна, пение птиц, матово-нежный свет луны, пьянящий аромат цветов. Мощные стимулы — музыка и поэзия.
Правит же всем — незаходящее солнце, называемое любовью. Оно же витает над пиршественным столом и над кортежем из лимузинов, изукрашенных лентами и розами во все цвета радуги, которые везут в дом жениха и невесту...
Этот вариант все более решительно и настойчиво овладевает умами, приобретает права на жизнь, вбирая в себя лучшее из других вариантов.
Похоже на то, что он скоро окончательно вытеснит безнадежно устаревшие установления первых двух вариантов.
Поединок
Перевод М. Эльберда
Так вы еще не знаете, как умеют браниться старые балкарки? Вам ни разу не приходилось быть свидетелем подобного поединка? Нет? Значит, вы до сих пор не познали прелести удивительно редкого, совершенно бесподобного, на редкость оригинального вида устного народного творчества. Значит, вы смутно представляете себе всю экспрессию звучного балкарского слова в устах темпераментной старухи горянки. Короче говоря, мне вас жаль: вы много потеряли. Вернее, еще многого не приобрели.
Попробую, как сумею, пересказать вам ту восхитительно-жуткую и великолепно-кошмарную сцену, очевидцем которой я был сам, когда гостил в позапрошлом году у своего дяди в Верхней Жемтале.
Добротный дом Таслимат и не менее добротный дом Буслимат — оба с красными черепичными крышами и нарядными застекленными верандами — стояли рядом, как близнецы, на главной улице селения. По ту и другую стороны невысокой ограды, разделяющей владения старых добрых приятельниц, в земле ковырялось абсолютно одинаковое количество кур, под раскидистыми яблонями стояли похожие, как две капли воды, скамеечки, и даже стройные подсолнухи во дворах были совершенно одинаковой высоты.