Так сказала Аслижан и проводила гостя во двор.
Не пожалел хуламец ни сил, ни сноровки — рубил чинаровые кряжи, как тонкие хворостинки, только щепа летела. Надо сказать, был он не из хилых и крепость в руках имел немалую. Ударить лицом в грязь перед девушкой не хотел.
Оценила прекрасная Аслижан старания парня.
С тех пор и зачастил он в село. А однажды увез луноликую Аслижан в свой Хулам.
Закончив, рассказчик вопросительно посмотрел на соседа. Ну, как, мол?
— Да-а-а... За такой и я пошел бы хоть на край света. Где же теперь найдешь, чтобы и сила, и мудрость, и красота — все в одной. Однако хуламец тоже, видать, не простак был?
— Да уж видно.
— А жива ли теперь Аслижан?
— Жива и здорова. Восемь сыновей и трех дочерей вырастили. А внуков — не счесть. Никто не помнит, сколько их у нее.
— Повидать бы ее...
— Приезжай к нам в Герпегеж — увидишь. Только осторожно здоровайся, а то как бы ненароком ладонь твою не помяла, — седые брови дрогнули, видно было, что хозяин их вот-вот рассмеется — Не раз уж я на себе испытал эту руку, когда возвращался домой не совсем уверенной походкой...
— Постой, так ты?.. Так, значит, Аслижан?..
— Значит, — белый костюм опять приосанился. — Аслижан — моя жена, а я — тот самый хуламец. Так вот и живем. Приезжай непременно. Нет ей равных по части айрана, хычинов и нежнейшего рассыпчатого сыра, а насчет гм... хрупкости и слабости... этого, уж прости, не имеем...
Мост Герюгова
Перевод Л. Лиходеева
Герюгов помнил, что от станции до шоссе не очень далеко. А больше ничего не помнил.
Через перрон он прошел торопливо. Станция была незнакомой. Герюгов заставлял себя узнать ее, но не узнавал. У скверика он посмотрел на часы. Около десяти. Можно не торопиться.
Герюгов с детским восторгом вдруг обнаруживал знакомые дома и с недетской печалью отмечал, как они постарели. Они будто ушли в глубь улиц. Немного их сохранилось с давней поры его юности. Новые многоэтажные, стооконные, молодые дома, с широкими лоджиями, обрамленными плющом и виноградом, уже заслоняли их.
Раньше это был неприметный поселок, станцию которого не всякий поезд удостаивал остановкой. Сейчас это был нарядный новенький городок, выросший без него, без Герюгова.
Герюгов вышел к широкой трассе, поставил потертый чемоданчик, бросил на него плащ, вытащил из кармана гребенку и стал причесывать негустые поседевшие волосы.
Машины летели по липковатому гудрону. Герюгов провожал их глазами, не торопясь «голосовать». Он торопился и не торопился. Множество лет прошло с той поры, когда он покинул эти места. Что же лучше — торопиться или не торопиться?
Беленький с синими боками «Москвичок» вдруг остановился перед ним сам, без просьбы.
Герюгов смущенно проговорил:
— До Темир-Калы.
— О-о, это и в самом деле по пути, — сказал молодой шофер, будто обрадовался. — Нам, правда, дальше, но до Темир-Калы мигом доставим!
Молодая девушка, сидевшая рядом с ним, улыбнулась, когда Герюгов усаживался на заднем сиденье.
— Извините, папаша, из командировки или с курорта? — начал приглашать к беседе откровенно-компанейский шофер.
— Из Алма-Аты, — сказал Герюгов, глядя на чрезмерно длинные, но аккуратно зачесанные волосы парня.
Парень глянул на него через плечо и вновь уставился на дорогу:
— Ну, и как там?
Герюгов не ответил. В Алма-Ате у него когда-то родился сын, — пожалуй, сын теперь уже постарше этого. Но парень не ждал ответа.
— Зов предков, папаша! — беспечно заявил парень. — Все правильно!
— Темир-Кала — это райский уголок, — заговорила девушка. — Но там хорошо больше бабушкам и дедушкам.
— Моя мама тоже там живет, — рассмеялся шофер. — Уж сколько уговаривал переселиться к нам в город, не желает. Скучно, говорит, мне в городе. Смешно!
— Это, может быть, и верно, — примирительно сказал Герюгов. — Старость ищет покоя. А где же его найдешь? Кроме как на природе — нигде.
— А вы балкарец? — спросила девушка.
— А ты что, не видишь? — сказал парень и на миг обернулся к Герюгову. — Извините, у Нади есть такая привычка — неожиданно вопросы задавать. Женщины есть женщины...
Герюгов молчал. Многое изменилось на этой земле. Но уходящая вдаль волна рыжих колосьев и глубокое без единого облачка синее небо — не изменились.
Упругая лента черной асфальтовой дороги тянулась за горизонт, к Кубани. Там, за бугром, должен быть мост. Что они знают об этом мосте, веселые молодые люди, беззаботно переезжавшие через него множество раз!
— Остановите, пожалуйста, — сказал Герюгов, когда «Москвич» подлетел к мосту.