Я фыркаю от смеха, когда мой телефон вибрирует. Если мысль о том, что я встречаюсь с Адамом Локвудом, золотым мальчиком, является каким-то признаком, то рассказать ему о Гаррете и мне — значит устроить пожар в мусорном контейнере.
Медвежонок: Ты будешь вести себя так же позже вечером?
Я: У меня уже есть один, большой парень.
Медвежонок: Идеально. Хочется дернуть тебя за волосы и трахнуть в глотку.
Местечко между моих ног покалывает от предвкушения обещания, и я ерзаю на своем стуле.
— Подруга Гаррета тоже была там, — говорит Картер. — Эмма? Твоя соседка.
— Эмили, — поправляю я.
— По-видимому, она время от времени работает там на общественных началах, работает с детьми. Некоторые из них действительно испытывают трудности. — Он хихикает. — Гаррет думал, что она чирлидерша.
Медвежонок: PS. Ты знала, что Эмили детский психолог??? Она была сегодня у нас дома.
В моей голове всплывает смутное воспоминание о том, как она говорила мне, что ее работа скучная и неважная, отмахиваясь от меня, когда я задал этот вопрос через полчаса после того, как она ударила Кевина по лицу.
Я выбираю ее контакт и набираю сообщение.
Я: Скучная и неважная работа, да?
Эмили: Заткнись.
Я: Моя маленькая неженка.
Эмили: Не разрушай мой образ плохой стервы, Джей.
— Я почти уверен, что она и Гаррет все еще трахаются. Потому что он говорит, что не встречается с той девушкой-фотографом, но на прошлой неделе у него были царапины по всей спине в раздевалке, а сегодня они с Эмили разговаривали в углу.
Медвежонок: Она отвела меня в сторону и спросила, как я думаю, готовы ли Джексон и Адам заняться сексом втроем.
Эмили: Ты можешь уговорить своего парня свести меня со своими сексуальными друзьями? Он не думал, что я говорю серьезно, но если бы на меня набросились двое парней одновременно, я бы, по крайней мере, хотела быть совершенно разбитой, понимаешь? Они выглядели способными на это.
Я: Я не думаю, что Адам любит секс втроем, Эм. Извини.
Эмили: * вздох * Да, у меня тоже есть эта атмосфера. Я бы, наверное, испортила его. Эй, хочешь устроить девичник в следующие выходные?
Я: Девичник?
Эмили: Да, ты знаешь, еда на вынос, фильмы, безалкогольное вино…
Что-то расцветает у меня в груди, когда Картер болтает о том, что у них достаточно детей, чтобы создать собственную хоккейную команду, и хотя Оливия сидит прямо передо мной, она пишет в нашем групповом чате Каре, спрашивая, не хотим ли мы остаться с ночевкой, когда мальчики уедут в следующий раз. Эмили начинает перечислять другие вещи, которые мы можем сделать, если я не хочу оставаться дома, например, пойти поужинать или потанцевать. Гаррет присылает мне фотографию маленького талисмана на брелке, который я подарила ему на День Святого Валентина, мишку и солнышко, смотрящих на меня с его ладони, с сообщением, что он любит меня и что он уже разработал план с Адамом и Джексоном, как заставить нас посидеть вместе в клубе, и я чувствую себя настолько переполненной, что это почти болезненно.
Откуда взялась вся эта любовь? Эта невероятная семья, дружба, которыми я был благословлена? Они всегда были со мной, и я просто была слишком строга к себе, чтобы поверить, что они действительно были здесь ради меня?
Пока Картер оплачивает счет, мужчины рядом с нами просят еще один раунд.
— Извините, — говорит официантка. — Я больше не могу вас обслуживать.
— Что, черт возьми, это значит? — спрашивает один из них, неуверенно поднимаясь на ноги. — Мы смотрим игру и хотим еще одну.
Она качает головой.
— С вас, мальчики, хватит. Я могу вызвать вам такси, как только вы оплатите счет.
— Нам не нужно гребаное такси, — выплевывает он, вырывая купюру у нее из рук.
Комок беспокойства поселяется у меня в животе, и Картер берет руку Оливии в свою, а другую кладет мне на спину, ведя нас к двери. Я оглядываюсь через плечо, наблюдая, как мужчины хватают свои пальто, бросая купюры на стол. По какой-то причине мое сердце бьется немного сильнее, и грудь начинает сжиматься.
Когда мы вступаем в прохладную ночь, я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Узел в моем животе медленно распускается, и я расслабляюсь, когда мы направляемся к машине.
Дверь ресторана с грохотом распахивается, и трое мужчин выходят.
— Гребаная сука, — говорит один.
— Куда мы теперь пойдем? — невежественно замечает другой.