И я газую, машина рвется вперед, я взвизгиваю и жму на тормоза в конце длинной подъездной дорожки, Гарретт хватается за приборную панель, шапка слетает с его головы.
— Боже, — его широко раскрытые глаза встречаются с моими, и в них явно читается страх. — Что, черт возьми, это было?
— Я давно не водила машину! Я нервничаю на снегу!
— Мы еще даже не на проезжей части!
— Я знаю!
Он долго изучает меня, прежде чем прикусывает нижнюю губу, сдерживая смех.
— Просто поезжай спокойно и не торопясь. С нами все будет в порядке, — расслабляясь на своем сиденье, он закрывает глаза и вздыхает. — И не разбей мою машину, иначе тебе придется отрабатывать это так, как я сочту нужным.
У меня отвисает челюсть.
Он приоткрывает веко и сонно улыбается.
— Шучу.
Поездка домой проходит тихо и умиротворенно. Через пять минут, я думаю, Гаррет уснул. Его ноги широко расставлены, длинные руки между ними, голова запрокинута назад, и он не издал ни единого звука. Плохая идея. Разве за моим вождением не стоит присматривать?
По радио играет моя любимая песня, и несмотря на то, что я повредила лодыжку во время танцев под нее всего несколько часов назад, когда Саймон пытался навсегда испортить эту песню для меня, я тихонько напеваю слова себе под нос.
— С тобой я в безопасности… — я оглядываюсь через плечо, прежде чем сменить полосу движения, подъезжая к гаражу. — Мы падаем… — я сжимаю челюсти и краснею, когда ловлю на себе взгляд Гаррета. — Прости.
Он ничего не говорит, просто перегибается через меня, оказываясь в моем пространстве. Моя кожа без разрешения начинает гореть, а сердцебиение замирает где-то между бедер, потому что он невероятно горячий, и от него приятно пахнет, и он так близко. Но все, что он делает, это нажимает кнопку в панели над моей головой, заставляя дверь гаража открыться.
— Вон там, — бормочет он, указывая. — Девяносто семь.
Я заезжаю на место и глушу двигатель. Гаррет вытаскивает свое снаряжение из багажника, и только когда он открывает мою дверь и протягивает мне руку, я понимаю, что просто сидела и смотрела.
Я вкладываю свою руку в его. Она большая и теплая и поглощает мою всего на мгновение.
Он плетется за мной, и я шиплю в агонии, поднимаясь на единственную ступеньку к дорожке, где находится лифт. Его рука касается моей поясницы, когда он ведет меня к лифту, и что-то горячее распускается внутри меня, когда он стоит напротив и смотрит на меня.
— Что случилось? С твоей лодыжкой?
— О, я… — я вытягиваю ногу, медленно описывая ею круг, и стискиваю зубы от напряжения, пока пытаюсь придумать отмазку. — Просто споткнулась о свою сумку сегодня в университете.
Он хмыкает, что явно указывает на то, что он чувствует мою ложь, но не говорит этого.
Лифт останавливается на моем этаже, и я слегка машу Гаррету рукой.
Он следует за мной.
— Куда ты идешь? — я смотрю на дверь в другом конце коридора, и от досады у меня покалывает затылок. У него сотрясение мозга, черт возьми. Но все же, — Может, она переоденется и сыграет медсестру.
Его брови приподнимаются от резкости в моем тоне.
— Просто провожаю тебя до двери, солнышко.
— Ой. Упс.
— Да. Упс, — тишина затягивается. — Спасибо, что привезла меня домой.
— Да. Конечно. Если тебе что-нибудь понадобится, помощь или что-то еще… ты знаешь, где я.
— Спасибо, Дженни. Просто поплаваю и лягу спать. Со мной все будет в порядке.
— Поплаваешь? — я ставлю руки на бедра. — Разве врачи не сказали тебе отдыхать? Никаких тренировок.
— Это не тренировка.
— Плавание — это физическая активность, которая ускоряет сердцебиение. Это тренировка, ты, остолоп.
Он кривит губы.
— Ты только что назвала меня остолопом?
— Да, ну, это не одна из твоих лучших идей, — мое бедро выпирает от настроя; мне всегда это нравилось. — Что, если что-нибудь случится, пока ты будешь в воде?
Он вздыхает, засовывая руку под шапку, чтобы почесать голову.
— Послушай, Дженни, я чувствую себя прекрасно. Запрет на физическую активность — это скорее рекомендация, а не строгий указ. Я не собираюсь активно плавать. Я просто хочу немного расслабиться, размять мышцы, — глядя на мои скрещенные руки и поджатые губы, он смеется. — Если ты так беспокоишься, почему бы тебе не пойти со мной?
— Тебе бы это понравилось, не так ли? — огрызаюсь я.
Я не улавливаю его ответа. Он что-то, прикрыв рот рукой, бормочет, но я явно слышу «полуголая», «стояк» и «он меня убьет».
— Посмотрим на это с другой стороны: Картер хотел, чтобы я был твоей нянькой, теперь ты можешь быть моей. Нам не обязательно разговаривать. Давай, Дженни. Я ненадолго.