Женщины, которые безмолвно соглашались на все, стоило ему улыбнуться или сказать что-нибудь приятное, надоели. Женщины, на которых нужно было тратить целое состояние, покупая платья и украшения, тоже. Когда-то все, о чем рассказывала Мадда, казалось сакральным знанием, он чувствовал себя искусным покорителем сердец. А теперь Эрфиану было скучно. Он понимал, что в этом сакральном знании нет ничего особенного, просто люди и темные существа либо слишком ленивы, либо слишком трусливы, либо слишком глупы для того, чтобы это постичь. Некоторое время он развлекал себя мыслью о том, что теперь знает, как можно было бы завоевать сердце Нави — мыслью уже не горькой, но пробуждавшей чувство теплой и приятной тоски — но вскоре ему надоело и это.
Эрфиану нравилось думать о том, что Гриалла будет изображать из себя неприступную деву. Наверное, даже швырнет подаренное украшение ему в лицо. Это будет забавно. Что он подарит ей в следующий раз? Может, получится раздобыть у торговцев-вампиров платье из тонкого кружева. Понравятся ли ей смуглокожие танцовщицы? Нет, лучше поговорить с обращенными, если пообещать им достаточно золота, они достанут для нее пару юных эльфов.
— Ожидал увидеть здесь вампира, научившегося ходить под солнцем — но не тебя!
Торговец Валид пригласил гостя присесть. Он говорил так же громко, как раньше, но в росте они с Эрфианом почти сравнялись.
— Ты помнишь меня, Валид?
— Первенца Царсины, да еще светловолосого и голубоглазого? Еще бы нет. Ты, конечно, слегка подрос, но я тебя узнал.
Торговец добродушно хохотнул и сел на ковер, облокотившись на подушки.
— Вот только имя твое подзабыл.
— Эрфиан.
— Ах да. Бог-целитель. Исцелял ли он женщин от одиночества, как ты сейчас? Ведь и он когда-то был молод…
— Жрица Такхат сказала, что ты отправляешься в мою деревню.
— Да. Не люблю тамошние края, кишат разбойниками, но кто посмеет сказать «нет» Жрице Царсине, когда она просит кинжал из дамасской стали с янтарной рукоятью?
Эрфиан улыбнулся и достал сверток с украшением из черного янтаря.
— Передай ей мой подарок. Это тебя не затруднит?
— Не затруднит. Дай-ка взглянуть.
Торговец поднес ожерелье к глазам и восхищенно ахнул.
— Ну и ну, — протянул он. — Давно такого не видел.
— Мне сказали, что это серебро изготовлено по тайному рецепту.
— Уж будь уверен. Это вещица из Темного Храма.
Эрфиан поднял бровь.
— Не знал, что храмовые мастера делают украшения.
— Делают, да только достать их почти невозможно. Браслеты, ожерелья и серьги из храмового серебра я встречал, а такую красоту вижу впервые. Очень тонкая работа. Жрица Царсина будет довольна.
— Надеюсь, она сменит гнев на милость и перестанет злиться не меня.
Валид бросил на гостя короткий, но проницательный взгляд.
— Она не злится. Завидное у нее самообладание. Я бы рвал и метал, если бы от меня убежал мой советник. Ладно, Эрфиан. Не буду тебя задерживать. Принесу то, что просила жрица Такхат. Надеюсь, травы ее порадуют.
— Скажи-ка, а где пропадает твоя дочь?
В глазах торговца появилось выражение, которое Эрфиан так и не смог прочитать.
— До сих пор не проснулась, — ответил он.
— Приходит домой под утро? Вокруг такой красавицы, конечно же, крутится целая толпа молодых эльфов.
Валид покачал головой, не ответив на улыбку Эрфиана.
— Она боится темноты. Как только наступают сумерки, ее ни под каким предлогом из дома не выманить. Так это ты — жрец из храма, о котором мне она рассказывает вот уже который день?
— Мы столкнулись на базаре, и я заплатил за ленты, которые она хотела купить. Перекинулись парой слов — вот и все.
— Она говорит о тебе, не замолкая. Даже хотела попросить одну из служанок сходить в храм и позвать тебя.
Сказав это, Валид принялся заворачивать подарок Царсины. Теперь дух дома торговца уже не казался Эрфиану уютным. Он успел пожалеть о том, что пришел, когда хозяин заговорил снова.
— Боги отняли у меня единственную женщину, которую я любил, но подарили дочь. Гриалла росла в окружении слуг, я видел ее раз в шесть-семь лун, и каждый раз, возвращаясь домой, удивлялся, как быстро она растет. Я чувствовал себя виноватым и привозил ей горы подарков. А теперь она думает, что все вокруг — игрушки, и вещи, и мужчины. Я избаловал ее, но ей с детства не хватало внимания и любви. Ты понимаешь, Эрфиан?
Эрфиан ничего не понимал, но кивнул.
— Я знал твоего отца, — продолжил Валид. — Мне жаль, что боги забрали его душу. Хаддат был доблестным воином, преданным мужем и, я уверен, любящим отцом. Он достойно воспитал сына. Я не хочу, чтобы она играла с тобой так же, как с остальными. Но я хорошо знаю ее. Я вижу, как меняется ее лицо, когда она говорит о тебе. Слышу, как меняется ее голос. Если ты сделаешь мою дочь счастливой, это будет самым дорогим подарком, который я когда-либо получал.
Комнату наполнила тягостная, нехорошая тишина. Эрфиан не знал, куда ему деваться, куда смотреть и что говорить. Мысли, забавлявшие его еще недавно, казались глупыми и неуместными. Да и что он мог ответить? Что может сделать Гриаллу счастливой? На одну ночь? На несколько ночей?..
— Мне пора, Валид. Благодарю за гостеприимство.
Торговец поднялся вслед за гостем.
— Мои слова расстроили тебя? — поинтересовался он.
— Твои слова привели меня в недоумение.
— Тебе нравится моя дочь?
— Мне нравится твоя дочь. Но я не могу давать обещаний.
Валид смотрел на то, как Эрфиан надевает плащ и поднимает капюшон.
— Ты сын своей матери, — сказал он. — Вы с Царсиной похожи. Лучше говорить правду, какой сладкой ни была бы ложь.
— Передай ей, что я скучаю.
На улице, раскалившейся под послеполуденным солнцем, не было ни души. Эрфиан постоял у дверей дома Валида, подумал, не вернуться ли, не попросить ли прощения, не попробовать ли найти нужные слова, но решил, что они сказали достаточно, а прощения просить не за что. Он был честен и не рассыпался в пустых обещаниях, а остальное значения не имело. Нужно побыстрее вернуться в храм, пока он, как обращенный, не сгорел под солнцем, отдать Такхат травы и подремать до вечера. Приготовления к празднику закончены, и они с Маддой, Мариусом и их братьями и сестрами отправятся в лес — искупаться в озере, рассказать несколько историй у костра, провести остаток ночи в уютном гроте и проснуться под трели утренних птиц. Такая жизнь ему нравилась. Он был счастлив, свободен и любил, но никому не принадлежал.
— Красивый жрец навещал отца, но и не подумал спросить, проснулась ли прекрасная незнакомка?
Эрфиан вскинул голову. Гриалла стояла у окна своей комнаты и причесывала волосы. Золотые локоны, длинные и тяжелые, опускались ниже пояса и скрывали фигуру эльфийки почти полностью, но и открывали достаточно — для того, чтобы понять, что одежды на ней нет.
— Мы говорили делах.
— Вы говорили обо мне. Я слышала.
— Прекрасная незнакомка любит не только обманывать, но и подслушивать?
Гриалла поджала губы.
— Мне не хотелось называть своего имени.
— Оно и к лучшему. Я сделаю вид, что не знаю твоего настоящего имени. Что может быть приятнее, чем дарить подарки незнакомкам?
Эльфийка протянула руку, и Эрфиан вложил в ее ладонь украшение.
— Фиалковая бирюза?.. — Гриалла выглядела удивленной. — Сколько ты за нее заплатил?..
— Могу сказать, что она досталась мне бесплатно. Могу сказать, что отдал за нее все свои деньги, и больше у меня нет ни гроша. Все зависит от того, примешь ли ты мой подарок.
— Я уже приняла твой подарок. — Она надела украшение на шею. — Доволен?
— У тебя удивительные глаза. Тот, кто скажет тебе, что его мир в них утонул, будет самым счастливым существом в двух мирах.
Гриалла провела гребнем по волосам. От насмешливой улыбки, которую Эрфиан видел на ее губах еще несколько мгновений назад, не осталось и следа. Она выглядела печальной, казалось, была готова расплакаться.