— Понятия не имеем. Все задержанные словно язык проглотили. Ясно, что этот главный их сильно запугал.
— Что ж, нам нужно его имя, — подытожил Ричер. — Я должен поговорить с Макгуайром.
Лейтон улыбнулся:
— Я предполагал, что вы это скажете. И приготовился отказать, ведь это запрещено. Но знаете что? Я передумал.
Тюремный блок располагался под землей. Лейтон дернул сонетку старомодного колокольчика, висящую на железной двери. Через секунду она открылась — в ярко освещенном коридоре стоял могучий старший сержант. Лейтон провел их внутрь.
Справа находился маленький кабинет с большим столом. На нем штабелем стояли видеомагнитофоны. Их мерцающие экраны показывали двенадцать камер, одиннадцать из которых пустовали. В двенадцатой под одеялом скорчился арестант.
— Мирная ночь в «Хилтоне», — заметил Ричер.
— Сейчас у нас всего один постоялец — Макгуайр.
— С видеозаписью вечно проблемы, — обронил Ричер.
— Всегда что-то ломается, — согласился Лейтон.
Нагнувшись к столу, он щелкнул выключателем. Жужжание прекратилось.
— Вот видите? Очень ненадежная система.
— На починку уйдет часа два, — заметил сержант.
Он снял с деревянного щитка связку ключей, подошел к внутренней двери и открыл ее. Ричер вошел. Сержант вошел следом и закрыл за собой дверь.
Проход шел вдоль всего блока и занимал в ширину около его трети. Остальное пространство было отведено под четыре камеры. Три из них пустовали, в четвертой на кровати сидел Макгуайр, удивленный тем, что включили свет.
— К вам посетитель, — сообщил сержант.
В углу прохода стояли два высоких деревянных табурета. Сержант взял ближайший, поставил его перед камерой Макгуайра, сам отошел и сел на другой. Ричер не стал садиться и молча смотрел сквозь прутья решетки. Макгуайр откинул одеяло и опустил ноги на пол. Под метр восемьдесят пять ростом, он весил около ста килограммов. Сильные мускулы, толстая шея, большие руки и ноги. Жидкие, коротко подстриженные волосы, маленькие глаза и пара наколок.
— Кто ты, черт побери? — спросил он густым, под стать его размерам голосом.
Ричер оставил вопрос без ответа. Он подошел к старшему сержанту и шепнул ему что-то на ухо. Тот кивнул, встал, вручил Ричеру связку ключей и вышел, закрыв за собой дверь. Ричер вернулся к камере Макгуайра.
— Чего ты хочешь? — спросил тот.
— Хочу точно выяснить, насколько ты туп.
Макгуайр прищурил глаза.
— Легко так говорить, — заметил он, — стоя по ту сторону решетки.
— Хочешь, чтоб я открыл? Будем тогда на равных?
Глаза Макгуайра превратились в щелки:
— Валяй, открывай.
Ричер открыл дверь решетки. Макгуайр не шелохнулся.
— Садись. — Ричер показал на табурет.
Макгуайр вышел из камеры.
— Чего тебе надо?
— Сложный вопрос. Тебе сначала придется уяснить ряд факторов. Во-первых, я лицо неофициальное. Я не коп — ни военный, ни гражданский. Я и в самом деле никто. Так что, если я тебя поставлю на костыли, мне никто ничего не сделает. Свидетелей здесь нет. Во-вторых, чем бы ни угрожал тебе твой босс, я могу устроить кое-что похуже.
— Какой босс?
Ричер улыбнулся:
— Вот тут и начинаются тонкости. В-третьих, если ты назовешь его имя, он исчезнет, и навсегда. Он не сможет до тебя добраться. Никогда, понял?
— Какое имя? Какой босс?
— Тот, кому ты отдавал половину выручки.
— Никому я ничего не отдавал.
Ричер покачал головой:
— Проехали, ладно? Мы знаем, что босс существует. Поэтому не вынуждай меня задавать тебе взбучку, пока мы даже до главного не добрались.
Макгуайр набычился, но взял себя в руки.
— Сосредоточься. Тебе вот что надо понять — если ты его выдашь, ты обезопасишь себя до конца жизни, потому что его ищут за дела много хуже, чем кража армейского имущества.
— Что он сделал? — спросил Макгуайр.
Ричер улыбнулся. Значит, босс существует.
— Он убил четырех женщин. Скажешь, кто он, и его упекут навсегда. Ни о чем другом его и спрашивать не станут.
Макгуайр молчал. Он думал. Ричеру доводилось встречать людей, которые соображали быстрее.
— И последнее, — вкрадчиво продолжал он, — тебе надо понять, что рано или поздно ты его назовешь. Можешь назвать прямо сейчас, а можешь через полчаса, после того как я тебе руки-ноги переломаю.
— Кишка тонка.