— Сомневаюсь я, такие ли они, как мы себе представляем, — повторил отец.
— Давай узнаем, — сказал я и через некоторое время добавил: — Я выясню это.
Отец был несколько озадачен.
— Ну что ж, ладно, — сказал он.
Этот вечер околдовал меня. Мне хотелось что-нибудь сотворить со звездами. Я не знал точно что, но я чувствовал необыкновенный подъем. Не только красота звезд взволновала меня. Если бы я был старше, я сказал бы, что хочу знать, понимать, изменять их по своей воле. Мне хотелось броситься, схватить их, завладеть ими. Я засмеялся:
— Я непременно узнаю про них все.
Я помню лицо отца в этот момент. Его глаза смотрели с ласковым изумлением, он жевал кончик уса, в уголках его рта затаилась довольная усмешка.
— Может быть, ты это и сделаешь, — задумчиво сказал он.
Мы двинулись домой.
— Видишь ли, — с сомнением в голосе сказал отец, — многие пытались. Сэр Исаак Ньютон… и сэр Роберт Болл… и сэр Уильям Гершель… и сэр Оливер Лодж… — Позднее я понял, что знания у отца были весьма случайные и ему всегда было трудно отказаться от титула. Даже наедине с кем-нибудь из своих друзей он не забывал «мистера». — Да, сэр Оливер Лодж, — повторил он. — Великие люди. Все они пытались…
— Это не имеет значения, — заявил я.
Отец уже вновь погрузился в раздумье.
— В конце концов, может быть, все они ошибаются насчет этих звезд, — продолжал он как бы сам с собой. — Звезды больше земли. Больше солнца. Было бы странно, если бы они оказались там просто так, ни для чего. Это было бы неправильно.
А я уже был полон планами. Как только мы пришли домой, я бросился к книжной полке, вытащил все восемь томов «Детской энциклопедии» и принялся листать новенькие глянцевитые страницы. Я смутно помнил, что там были какие-то рисунки… Тогда я еще понятия не имел об указателях и вообще — хотя отец не раз деликатно высказывал пожелание, чтобы я знакомился понемногу с этой энциклопедией, купленной им примерно год назад, — я в нее почти и не заглядывал. Мать несколько раз звала меня ужинать, а я лихорадочно перелистывал страницу за страницей. И я нашел то, что искал. К радости матери, я наконец принялся за бисквит, или за фрукты, или за бланманже — что-то в этом роде было в тот вечер у нас на ужин. Вскоре я нарушил молчание:
— Отец!
Я редко прибегал к такому обращению — только когда хотел целиком завладеть его вниманием.
— Отец! Я хочу, чтобы ты помог мне сделать телескоп.
— Зачем? — спросил он.
— Чтобы смотреть на звезды.
Мы улыбнулись друг другу.
— Мне всегда казалось, что неплохо было бы иметь телескоп, — сказал отец. — Но как-то все не приходилось…
— Его очень легко сделать, — торопливо объяснял я, — это займет у нас час или два. В энциклопедии все написано. Нужна только картонная труба, два увеличительных стекла и клей… и ты можешь увидеть горы на луне! И спутников вокруг некоторых планет! Мы должны сделать телескоп!
— Ладно, после ужина посмотрим, — согласился отец.
В эту ночь я лежал животом на подоконнике в своей комнате и звезды улыбались мне.
На следующий вечер отец, придя домой, положил на стол сверток. Обычно он тут же садился пить чай, но на этот раз он не торопился, наблюдая, как я развязываю бечевку и вытаскиваю картонную трубу, запасной лист картона, две линзы и всякую мелочь — воск, клей и бечевку.
— Ура! — завопил я. — Давай скорее клеить!
— А чай? — заикнулся было отец, но я настаивал:
— Давай, это же недолго.
И мы приступили. Мы вставили одну из линз в трубу, и это было так похоже на картинку в энциклопедии, что мы даже засмеялись от удовольствия. Но после этого начались трудности. Для второй линзы нам нужно было сделать из картона другую, более узкую трубу; казалось бы, чего проще, я вырезал кусок картона, отец склеил, и все вроде было в порядке. Однако отец задумчиво жевал свой ус.
— Труба получилась не особенно прямая, — сказал он.
И правда, у нас получился какой-то странный конус.
— Ну, это не очень заметно, — ответил я.
— Попробуем еще раз, — с сомнением в голосе сказал отец.
Мы вырезали и склеивали еще и еще, но, как мы ни старались, наша труба рядом с купленной в магазине выглядела жалкой и кривой.
— Пожалуй, эта сойдет, — сказал отец, поднимая очередную трубу и заглядывая в нее одним глазом. — В конце концов, мы ведь только начинаем, правда?
Я был расстроен и озабочен, но постарался улыбнуться.