Клавдия Николаевна. Он, кажется, погиб… Я это знаю. А лицо как-то стерлось. Он ведь пришел к нам только в седьмом классе. Нет, я абсолютно убеждена, что в восьмом. И потом отошел от Георгия. Ни с того, ни с сего.
Андрей (тихо). А коса у вас и тогда была?
Клавдия Николаевна. Она причиняла мне одни неприятности. В младших классах за нее дергали. В старших — ею восторгались…
Андрей. Она свисала над раскрытой тетрадкою?..
Клавдия Николаевна. Почему над тетрадкою? И над учебниками свисала. Потом я стала укладывать ее вокруг головы. Вообще же я абсолютно убеждена, что косы — это излишество: они отнимают слишком много полезного времени, которое может быть использовано для других целей.
Андрей. Но у вас все же…
Клавдия Николаевна. Раньше это была глупость юности. Как нелепое имя Марья-ша… Теперь же — анахронизм. Как говорят археологи, привет из далекого прошлого.
Андрей. Значит, Володю вы почти не помните?
Клавдия Николаевна. У нас еще был один Володя. Тот мне больше запомнился. Невысокий такой и крепкий. Показывал акробатические номера! Абсолютно убеждена, что он стал артистом.
Андрей. Может быть… Я пошел. (Приближается к двери.)
Клавдия Николаевна. Ты грозился каким-то важным подарком?
Андрей (шарит по карманам куртки и брюк). Простите… Где-то оставил его. Забыл.
Раздается звонок.
Клавдия Николаевна (раздраженно снимает трубку). Да! Я… И напрасно так волновались: я не женщина. Я — археолог! (Машет Андрею рукой, давая понять, что «визит» его завершен.)
Он уходит, прижимая к груди свой том.
Комната Клавы Филимоновой. Негромкие звуки музыки. Классика… Раздается звонок. Она снимает телефонную трубку.
Клавдия Емельяновна. Слушаю… Ты вспомнил обо мне? Это фантастика! Недавно видела тебя, как говорится, на голубом экране. Как играл? Если по пятибалльной системе, то на шестерку. Особенно, на мой взгляд, удался Вивальди… Но одно меня огорчило: ты потолстел. Я не прошу, чтобы ты был худ и изящен, как Паганини. Но все же твой физический вес не должен расти вместе с твоим музыкальным весом. Прости… Но я все еще вижу в вас своих подопечных! Последи за собой. Дело не в красоте. Это вредно для сердца! Так что последи. Обещаешь? (После паузы.) Ерунда… Ты уже сделал подарок. Я слушала — и была счастлива. Звони мне, если захочется. (Вешает трубку.) Нет… одинокая женщина — не всегда одинокий человек. Я была права!
Снова звонок.
(Снимает трубку.) Васенька, милый! Кажется, все мои друзья сегодня собрались — если не за столом, то уж, во всяком случае, в телефонной трубке. Именно так… Почему каждый говорит: «Подарок — за мной!» Ваши звонки — это и есть… Не задерживаю тебя: нельзя быть эгоисткой. Особенно в такой день! (Вешает трубку.) Хоть они меня любят. А почему «хоть»? Разве это мало?!
Снова звонок.
(Хватается за трубку, но тут же вешает ее.) Кто-то не поленился прийти! Прекрасно… (Спешит открыть. Возвращается с Андреем, который прижимает к груди все тот же том энциклопедии.)
Андрей. Поздравляю вас, Клавдия Емельяновна!
Клавдия Емельяновна (с грустной улыбкой кивает на фотографию). Твой дядя поздравил меня рано утром! Он всегда поздравляет меня самым первым… А теперь и племянник. Почти вся семья.
Андрей. Я хочу передать вам подарок. Он был со мной и тогда… прошлый раз. (Потрясает энциклопедией.)
Клавдия Емельяновна. Я заметила.
Андрей. Но я решил отложить на сегодня. Все-таки праздник!
Клавдия Емельяновна. Такой толстый том?
Андрей. Нет. Я хочу передать вам листок из тетради. Но он для вас будет… Я так думаю. (Раскрывает том. Достает листок, протягивает Клавдии Емельяновне.) Вам письмо…
Клавдия Емельяновна. Мне?
Андрей. Вам! (Кивнув на фотографию.) От него.
Клавдия Емельяновна (тихо и внятно). Разве так шутят?
Андрей. Оно шло почти тридцать лет. Вы знаете его почерк?
Клавдия Емельяновна. У меня же тетрадка… Стихи…
Андрей. Тогда вы проверите! (Протягивает ей листок.)
Клавдия Емельяновна не решается взять. Медлит.
Я нашел его в этом томе. Между семьдесят восьмой и семьдесят девятой страницами. Прочтите. Это вам…
Клавдия Емельяновна. Откуда ты знаешь?
Андрей. Там написано.
Клавдия Емельяновна (читает). «Дорогая Клава!» (Останавливается.) «Дорогая Клава…» Это его почерк. Я из тысяч узнаю.