Я крепко обхватываю ее за талию и прижимаю к себе. Кожа к коже, ее голая спина прижимается к моей груди. Она откидывает голову назад, опуская ее на мое плечо, и я прикусываю ее горло. Приподнявшись на цыпочки, чтобы проникнуть глубже, я толкаюсь сильнее, доводя нас обоих до исступления. Не могу это контролировать. Дрожь прокатывается по позвоночнику к члену, а затем я с ревом кончаю. Секундой позже тихие стоны Дакоты следуют за моими.
Когда дрожь между нашими телами прекращается, я обнимаю ее и опускаю в постель.
С довольным вздохом она прижимается ко мне, теплая и мягкая, как последний свет вечернего неба.
― После этой ночи я не смогу ходить, ― говорит она с легким смешком.
Я хмыкаю.
― Малышка, ты не сможешь даже ползать.
Она останется в этой постели, пока не погаснет лунный свет. Я не отпущу ее, не оттрахав до потери сознания. Пока длится эта ночь, Дакота моя. И я планирую не торопиться, черт возьми.
― М-м-м, ― мурлычет она, проводя рукой по моему бицепсу. Ее дикая грива волос окутывает нас, как темное облако дыма. ― Будем надеяться, что нет.
― Где твоя первая остановка? ― Выдавливаю я из себя вопрос. Заставляю себя сохранять спокойствие, даже если это последнее, что я чувствую.
― Я проведу в Сан-Антонио два семестра. А потом... дальше... передо мной открыты все дороги. ― Она вытягивает руки над головой, обнажая свою грудь с темно-розовыми сосками, и я не могу дождаться, чтобы снова взять их в рот. ― Прощай, Воскрешение. Здравствуй, сладкая, сладкая свобода.
― Ты будешь скучать?
― Я буду скучать по своей сестре. По отцу. По горам. ― Она колеблется, затем ее взгляд находит мой. ― Я буду скучать по тебе, ― шепчет она.
― Я тоже буду скучать по тебе. ― От эмоций у меня перехватывает горло, и я притягиваю ее ближе. ― Скучать по тому, как надираю тебе задницу в пинболе.
Она усмехается и хлопает меня по груди.
― Дэвис Монтгомери, нельзя переписать историю.
Я провожу ладонью по ее руке, целую маленькую родинку на губе. Я никогда не пропускаю ее. Я могу найти ее в темноте с завязанными глазами.
― Кто отвезет тебя завтра в аэропорт?
― Стид, ― говорит она, и на ее лице появляется виноватое выражение.
Никто не знает о нас. Ни ее отец. Ни мои братья. Может, Форд, мой близнец, и догадывается, но он мудро держит свой болтливый рот на замке.
Последние полгода мы встречаемся тайком, и я ненавижу себя за это. Может быть, потому, что девушка, о которой идет речь, ― темноволосая дочь Стида Макгроу. Человека, которого я считаю отцом для меня и моих братьев. Может быть, потому, что я должен был устоять, но она разрушила каждую каплю моего самоконтроля.
Не знаю, как эта женщина проскользнула за мою холодную стену. Умная. Обезоруживающая. Красивая. Каким-то образом между сексом, сном без сновидений и нашими разговорами она вытянула из меня все это. Мы знакомы всего год, но мне кажется, что я знаю ее уже пять жизней.
В те блаженные часы, которые мы проводили вместе, я забывал о своих проблемах. Мой брат не слетел с катушек. Моя миссия не провалилась. Моя команда все еще была жива. Мне не нужно было держать себя в руках. Все, что существовало в такие моменты, ― это яркая сила женщины, которая вдохнула жизнь в мое измученное тело. Благодаря ей я чувствую себя мужчиной, а не животным.
Дакота выскальзывает из постели, и я наблюдаю за ней, мой член оживает от легкого покачивания ее бедер и задницы, когда она достает из сумочки тюбик лосьона.
Я приподнимаюсь на локтях и качаю головой.
― Ты не должна этого делать.
― Заткнись. ― Она забирается в постель позади меня и тянет в свои объятия. ― Наслаждайся. Я делаю это в последний раз.
Одна-единственная фраза способна меня уничтожить. Сердце бешено колотится, и я смотрю в окно, словно могу остановить восход солнца. На рассвете она уйдет, и я ничего не могу с этим поделать.
Медленно, методично, как она делала все лето, Дакота втирает лосьон в мое пулевое ранение. Я расслабляюсь в ее объятиях, желая запечатлеть ее прикосновения на своем теле. Ее изящные пальцы разминают рубцовую ткань так же нежно, как она разминает тесто для своей выпечки.
Даже год спустя это причиняет боль.
Когда она встретила меня, моя рука практически не двигалась. Я был сосредоточен на Чарли, но она не приняла ни одно из моих оправданий, почему я не занимаюсь этим. Она заставила меня проходить ежедневную реабилитацию. Спустя год, если не считать онемения во время дождя, рука вернулась к 90-процентной подвижности.
Но это Дакота. Она заботится, она отдает, а я ― тот ублюдок, который берет.
― Береги себя, слышишь? ― Ее мягкие, успокаивающие руки гладят мой бицепс. ― Делай это каждый вечер.
Потянувшись, я обхватываю ладонями ее лицо.
― Я не жалею об этом.
Она улыбается.
― Я и не ожидала. Только не от тебя, Хотшот.
Хотшот.
Как я и говорил. Она знает все мои секреты.
Закончив, она закрывает лосьон. Ее тонкие руки обвиваются вокруг моей шеи, и она прижимается лицом к моей щеке. Моя грудь горит. Я убираю волосы с ее раскрасневшейся щеки. Не подумав, я недовольно бурчу:
― Мне чертовски не нравится, что тебе приходится уезжать.
У нее перехватывает дыхание.
Черт.
Это уже слишком. Ляпнул, не подумав.
Поддавшись моменту.
Дакота пристально смотрит на меня.
― Дэвис... ― она прикусывает нижнюю губу и сглатывает, ― ты хочешь что-то мне сказать? ― Ее голос хриплый. Надежда озаряет ее лицо.
Ее вопрос ставит меня в тупик. Черт возьми.
Останься.
Я люблю тебя.
Это единственные слова, которые имело бы смысл произнести.
Он готовы сорваться с моих губ, и все же...
Ее великолепное лицо сияет, в глазах светится мечтательность, которую я уже давно считаю одной из самых потрясающих черт Дакоты Макгроу. Я не буду тем ублюдком, который разрушит ее мечты. У нее наконец-то появился шанс выбраться из Воскрешения. Я только что пустил здесь корни, а она пытается вырвать свои. Не то чтобы я мог предложить ей замок и белого коня. Все, что у меня есть, ― это почти разорившееся ранчо и сломленный брат, которого я пытаюсь спасти.
А Дакота ― перед ней светлое будущее.
Хорошая девушка, у которой впереди прекрасная жизнь. Она объедет весь мир, откроет пекарню, о которой мечтает, и покажет всем в Воскрешении как нужно добиваться своего.
Коти Макгроу нужна свобода, и я не стану ее удерживать. Эта девушка рождена летать. Она заслуживает весь мир.
С героическим усилием я резко качаю головой, игнорируя эгоистичного ублюдка внутри меня, который хочет оставить ее здесь.
― Нет. Ничего.
Свет гаснет в ее карих глазах. На губах появляется легкая грустная улыбка.
Прежде чем она успевает что-то сказать, я выворачиваюсь из ее объятий и снимаю со своей груди жетоны. Один из них опускаю в карман, затем цепочку с оставшимся жетоном надеваю на нее и поправляю волосы, когда жетон опускается ей на грудь.
― Я хочу, чтобы ты взяла это, ― уверенно говорю я. Она нерешительно прижимает к себе жетон. ― Помни, Коти, если тебе что-то понадобится, позвони мне.
В ее глазах вспыхивают озорные искорки, а на губах появляется кокетливая улыбка.
― Что угодно? Что-то вроде алиби, похищения, банального избиения?
― И даже больше. ― Я мягко поднимаю ее подбородок, заставляя посмотреть на меня. ― Я серьезно. Когда бы ты ни позвала, я приду. Через пять секунд, пять минут, пять жизней. Я всегда буду рядом. Несмотря ни на что.
Слова тяжело повисают между нами. Мы смотрим друг другу в глаза один долгий миг, и воздух вокруг нас нагревается на несколько градусов.
― Обещай мне, ― требую я.
Ее глаза закрываются и снова открываются.
― Я обещаю, ― шепчет она.
Затем я заключаю Дакоту Макгроу в объятия и целую ее до самого восхода солнца.
Глава 1
Дакота