― Кто сказал, что мы не можем брать дополнительную плату за то, чтобы сводить их посмотреть на желтобрюхих ворчунов? ― Томный голос Уайетта выводит меня из задумчивости.
Только через секунду я понимаю, что он говорит о птицах, находящихся под угрозой исчезновения, которых придумал Стид Макгроу, чтобы придать ранчо статус охраняемого.
Я потираю висок.
― Нельзя брать деньги с гостей за несуществующих птиц.
Уайетт закатывает глаза.
― Я не понимаю, как ты можешь взять самую захватывающую тему и сделать ее скучной.
― Идиот, ― ласково говорит Форд и дает Уайетту подзатыльник. Я ухмыляюсь, наблюдая, как хмурится лицо Уайетта. Работа старшего брата заключается в том, чтобы при любой возможности устраивать младшим братьям разнос.
Форд берет Уайетта в захват. Уайетт замахивается на него, и Руби вскрикивает и отскакивает в сторону.
― Давай, братишка, ― говорит Форд, крепче сжимая его. ― Ты должен быть начеку со своим болтливым языком.
― Никаких групп вблизи водопада, ― говорю я, поднимая руки, чтобы утихомирить братьев. На мгновение мой взгляд встречается с пристальным взглядом Чарли. ― Я не хочу, чтобы гости находились так далеко без присмотра.
И тут я слышу его. Хлопают двойные входные двери. Разговор мгновенно стихает. Уайетт, воспользовавшись моментом, пихает Форда локтем в живот и вырывается.
В дверях стоит король ковбоев Стид Макгроу. В руках у него Стетсон5. На сапогах снег. Его волосы зачесаны назад тонкими серебристыми прядями.
Этот человек ― бывший чемпион по верховой езде на быках и каскадер. Как местный житель, он был одним из первых в городе, кто показал мне, как управлять ранчо, еще до того, как Чарли смог взять бразды правления в свои руки.
Стид, с горящими голубыми глазами, приподнимает шляпу в знак приветствия.
― Руби, дорогая. Мальчики.
Я потягиваю кофе и изо всех сил стараюсь сдержать улыбку. Хотя в декабре нам с Фордом исполнилось по тридцать шесть лет, для Стида Макгроу мы всегда будем детьми.
― Привет, старик. ― Я тянусь за кофейником и наливаю ему полную чашку. ― Рад тебя видеть.
― Что случилось? ― спрашивает Форд.
― Хотел бы сказать, что я здесь, чтобы поприветствовать этих двоих, вернувшихся в город. ― Стид кивает Руби и Чарли, и делает шаг ближе к бару. ― Но, черт возьми, боюсь, мои намерения не столь благородны.
Я хмурюсь. При ближайшем рассмотрении мужчина выглядит так, будто постарел за одну ночь. Несмотря на то, что последний год он проходил химиотерапию, он выглядит измученным. Костяшки его пальцев, сжимающих ковбойскую шляпу, побелели.
― Ты в порядке, Стид? ― Спрашивает Чарли, нахмурив брови.
― Вы помните мою старшую дочь Дакоту, не так ли?
Черт.
Мое тело напрягается, словно перед боем. И все же я изо всех сил стараюсь сохранять спокойное выражение лица, пока сердце колотится в груди, как барабан.
Помните. Больше похоже на гравировку на моей проклятой душе.
Хотя я бы никогда не сказал об этом Стиду. Наша история закончилась. Она ушла из моей жизни так же быстро, как и появилась в ней. Один год. Но мне показалось, что она взорвала весь мой мир.
Воспоминания о ней накатывают волнами. Умные карие глаза цвета жареных каштанов. Она всегда напоминала мне гудение неоновой рекламы после того, как она погаснет. Всегда бегущая куда-то. Энергия в движении. Такой была Дакота Макгроу.
― Конечно, я ее помню. ― Я кладу руки на стойку, чтобы избавиться от боли, которая уже поселилась в груди, и изучаю его опущенные плечи. Потратив половину своей жизни на расшифровку мимики и невербальных сигналов, я без сомнения знаю, что ничего хорошего он на ранчо не принес. ― Чем мы можем помочь тебе, Стид?
― Боюсь, мне действительно нужна твоя помощь, ― мрачно говорит он. ― У Коти неприятности.
― Неприятности?
Черт.
Если Дакота в беде, значит, я кого-то убью.
Опять.
― Сегодня рано утром она позвонила мне, ― продолжает Стид. ― Она не сказала мне, что случилось, но она пострадала. Ее машина сломалась. Похоже, она в бегах. От кого, она не сказала.
― В бегах? Что за хрень? ― говорит Форд, выглядя озадаченным.
― Скажи нам, что мы можем сделать, ― рычит Чарли, обнимая Руби за плечи.
Стид испускает долгий усталый вздох.
― Я не слишком горд, чтобы просить... не мог бы ты съездить за моей дочерью, Дэвис?
Все взгляды устремляются на меня. Мое горло сжимается, когда я вспоминаю обещание, данное Стиду в прошлом году. Всегда защищать Дакоту и Фэллон. Старик для всех нас как второй отец. Он заботится о нас. Защитил ранчо, оказав огромную услугу, когда нам понадобилась помощь.
Когда я даю обещание, то держу его.
Но прежде чем я успеваю ответить, Стид со стыдом в голосе говорит:
― Из-за рака у меня не хватит сил доехать. ― Руби кладет руку ему на плечо. ― А Фэллон...
Уайетт выпрямляется, голубые глаза яркие и напряженные.
― Фэллон нужна помощь? ― спрашивает он с набитым пончиком ртом. Сахарная пудра покрывает переднюю часть его рубашки.
― Если Дакота в беде, ― Стид проводит рукой по своим редким волосам, ― я не хочу, чтобы Фэллон связывалась с тем, кто ее преследует.
― Я поеду, ― объявляю я, чувствуя на себе взгляды всех троих братьев. Подгоняемый гневом и решимостью, я хватаю ключи от своего грузовика. ― Где она?
― Маленький городок неподалеку от Су-Фолс. Около одиннадцати часов езды.
Я сделаю это за восемь.
Взгляд Форда холоден.
― Тебе нужна помощь, Ди?
― Нет, ― выдавливаю я из себя.
Единственное, что я возьму с собой, это мой двенадцатый калибр.
Я смотрю на Стида.
― Я обещал тебе, что буду защищать твоих дочерей, и я это сделаю. Я верну Дакоту домой целой и невредимой.
Я просто надеюсь, что еще не слишком опоздал.
Глава 3
Дэвис
За годы работы я понял, что высокий уровень стресса всегда равен низкому уровню логики.
И все же я здесь.
Глухой ночью мой грузовик с ревом несется по шоссе, свет фар освещает ровную местность. Я слежу за указателями на съезд к Су-Фолс и зеваю, борясь с желанием пустить ход своих мыслей на самотёк.
Удачи тебе, черт возьми.
Моему разуму некуда отправиться, кроме как в прошлое.
К Дакоте Макгроу.
Она была той, кто встретила меня, когда я впервые приехал в Воскрешение, восстанавливаясь после пули, отправившей меня домой. Мне было больно, и я злился на Чарли за то, что он не справился сам.
Ее прислал Стид, она была соседской девочкой, мчащейся по дороге в папином Шевроле. Дакота приезжала на ранчо и привозила супы, пироги и хлеб. Одета она была в короткие шорты и топики на бретельках. Ее лицо всегда было перепачкано мукой. Она расставляла еду на кухне, ждала, когда я ворвусь и зарычу на нее, и каким-то образом втягивала меня в разговор.
― Что выберешь, кексы или печенье? ― спросила она, раскладывая еду на стойке.
Я хмыкнул.
― Я не ем сладости.
Она притворно ахнула.
― Никаких сладостей? ― Ее черные глаза сверкнули. ― Тогда, боюсь, мы с тобой никогда не поймем друг друга.
Любопытствуя, я пересек комнату и склонился над ее плечом. Достаточно близко, чтобы почувствовать запах ее волос. Увидеть пухлые губы.
― Что там?
Она улыбнулась.
― Все, чего ты никогда не догадывался, что хочешь.
И она была права.
Постепенно стена, которую я возвел, рушилась. Я не мог держаться подальше от девушки с большими карими глазами.
Я рассказывал ей свои секреты, показывал своих призраков, и она ни разу не дрогнула.
Она дала мне больше, чем я заслуживал. С ней я заново научился быть человеком. Она позволяла мне говорить, ни разу не обиделась на меня, всегда заставляла смеяться. Она восстановила мою руку своими массажами. Мне следовало обратиться к чертову психотерапевту. Вместо этого у меня была Дакота.