Когда я только вернулась, пришлось столкнуться со многими куда более неприятными проблемами. Естественно, ведь после того проклятого Хэллоуина бесследно исчезли все мои соседки по общежитию. За прошедший год несколько раз поднимали это дело, и всякий раз изводили допросами, обысками Викиной квартиры и моей комнаты в общежитии. Досталось не только мне: в список главных неудачников попали все, кто был на вечеринке помимо нас с подругами. Естественно, дело всё время заходило в тупик, ибо все чистосердечно рассказывали об обычной пьянке. Мол, когда проснулись – девочек уже не было. А я почему-то проснулась в своей комнате в общежитии. У ментуры не нашлось ни одного, даже малейшего, даже косвенного доказательства или улики на кого-либо из нас. Им оставалось только руками развести.
Родителей девчонок было жалко. После возвращения я видела их всего пару раз, но все они были осунувшиеся, будто высохшие. Сразу становится как-то неуютно, хотя я знаю, что ни в чём перед ними не виновата, а подружки мои счастливы в другом мире, как бы жутковато это ни звучало. Они ведь улыбались в тот день, на празднике, после которого демиурги смилостивились и отправили меня обратно, улыбались так счастливо, что после взгляда на их родителей это кажется даже немного эгоистичным.
В итоге, дабы не мучиться из-за того, в чём я лично, собственно, не виновата, просто закрылась от всего, связанного с этим. Перестала замечать то, что одногрупники порой меня сторонятся, старалась как можно реже видеться с родителями подруг. С течением времени подобное поведение вошло в привычку и вобщем-то помогало: я стала уравновешенней, лучше училась, побеждала в конкурсах, принимала активное участие во всяких студенческих мероприятиях. В итоге у меня в разы повысилась стипендия и плюсом появилась небольшая подработка по специальности. Мы с мамой зажили определённо чуть лучше, в плане финансов. Жизнь потекла относительно размеренно, но я продолжала искать и добиваться чего-то нового. Записалась на танцы, начала ходить в спортзал и рисовать, вспоминая навыки из художки. Даже пробовала писать стихи, как в школе, но поэт из меня, если честно, весьма посредственный.
Короче говоря, вернулась в привычную колею, и в душе вроде бы воцарилось некое подобие покоя. Много для этого мне оказалось не надо. Например, личной жизни я и раньше-то не придавала большого значения, встречалась в основном, как говорится, «по приколу», а после одиссеи в другой мир – так и вовсе. Нет, конечно, я совсем не феминистка, мечтаю о семье, детях и прочем, просто голова оказалась забита совсем не этим.
…Казалось бы, мы забежали всего в пару магазинов, а вернулись домой, когда уже стемнело. Быстро умяли наскоро приготовленные макароны с кетчупом, и завалились греться по кроватям.
Несколько минут я бездумно смотрела в местами потрескавшийся потолок, радуясь отсутствию каких-либо мыслей и воспоминаний. Так легче.
Взгляд случайно упал на окно, откуда виднелась заснеженная, сверкающая в темноте под лунным светом тихая улица, и рука сама собой лениво потянулась к лежащей на тумбе большой тетрадке, куда я записывала свои стихотворные упражнения.
Эта тетрадка была для меня своего рода… личным дневником, который я веду очень давно, хоть и с перерывами. Просто записи там не прозаические, не открытым текстом, а завуалированные, стихотворные, и оттого более… настоящие. Запечатлевшись на страницах, в строчках кривоватых стихов, воспоминания и чувства навсегда оставались живыми.
Я никогда не пыталась разобраться, что же такое странное вдруг бьёт меня по голове, и, завладев телом и душой, водит ручкой по листу. Оно просто есть. Редко, но всё же…